— Кабан, проводи его, — сказал хозяин. — Дай ему адрес, денег, ствол… в общем, все. А ты, бычара, — обратился он к Мухе, — не вздумай шутить. Я тебя из-под земли достану, понял? Дело сделаешь завтра. До завтра отдохни. Поезжай на место, осмотрись… и не пытайся снова напиться! Вопросы есть?
— Есть, — сказал Муха. Губы у него вдруг пересохли, и слова шелестели, как сухие листья под метлой дворника. — Что мне делать… потом?
Человек в кресле вдруг рассмеялся сухим кашляющим смехом.
— Ты сначала доживи до этого «потом», — сказал он. — А если доживешь, я тебе дам знать, что дальше делать. На дело тебя Кабан повезет, вот он и скажет… если вернешься. И будь осторожен. Твой клиент хорошо знает, что натворил и что за такие дела бывает, так что, думаю, будет готов к «встрече»… А может, и не будет. Кто их знает, этих волосатиков, чем они там думают? В общем, береженого бог бережет.
— А небереженого конвой стережет, — закончил за него Муха. — В общем, ясно. Я могу идти?
— Да кто же тебя держит? Ступай, ступай. Да ванну прими, разит от тебя, как от козла, отсюда слышно.
Проводи его, Кабан, и скажи менту, чтобы зашел. Мне ему пару слов шепнуть надо.
* * *
Через час капитан Нагаев уже вел свою «десятку» вдоль заставленного коммерческими киосками пятачка, приближаясь к углу двух улиц, на котором уже издали виднелся грязно-белый парусиновый навес над прилавком пивного ларька и терпеливо копошившаяся возле него серая очередь. Капитан курил сигарету, немилосердно терзая зубами фильтр, и играл желваками предстоявшее ему дело не вызывало в нем ничего, кроме глухого раздражения. Кроме того, это было просто опасно.
Он, как всегда, немного притормозил возле площадки, на которой были расставлены столики-грибки, но знакомого дерматинового пальто нигде не было видно. Нагаев отъехал от пивной подальше и, заметив на тротуаре будку телефона-автомата, остановил машину и позвонил Игогоше домой.
Игогошин телефон, как ни странно, функционировал — ушастый хитрец никогда не забывал вовремя оплачивать коммунальные услуги и счета телефонной станции несмотря на свою угрозу не отдавать государству ни копейки. Сам Игогоша оказался дома и долго жаловался Нагаеву на жестокий грипп, который, по его словам, он заработал, служа Отечеству. Капитан объяснил ему, что он, старший оперуполномоченный Нагаев, умеет быть пострашнее любого гриппа, и велел через двадцать минут быть на месте. Игогоша выторговал себе еще десять минут на то, чтобы выпить чаю и как следует закутать горло, и Нагаев согласился — сегодня он мог позволить себе быть снисходительным к маленьким слабостям окружающих, а особенно Игогоши.