Я давно знал этого человека, но не имел ни малейшего представления, что он уже перешел на сторону врага. Неужели мне надо бежать от своих соотечественников из-за боязни понести наказание за преступление, которого я не совершал? Я всеми силами старался убедить своего непрошенного гостя, что, хотя я готов сделать все возможное для окончания этой ужасной войны, я никогда не соглашусь дезертировать.
Я объяснял это довольно долго, так как хотел раз и навсегда убедить англичан, что они понапрасну теряют время, пытаясь переманить меня к себе. Может быть, думал я, они прекратят эти попытки, если я достаточно ясно изложу им свою точку зрения. Когда я кончил говорить, посланец англичан встал.
– Я понимаю ваши чувства, – сказал он. – Все же я хотел бы убедить вас изменить свое решение. Я вижу, что не смогу этого сделать, и, откровенно говоря, мне это даже нравится.
Это была последняя предпринятая англичанами попытка убедить меня согласиться на предполагаемый ими выход из моего совершенно безнадежного положения.
Мне нелегко было устоять перед искушением принять их предложение. Я истратил на это последний остаток своих сил. Поэтому следующий удар ещё тяжелее отразился на мне.
Однажды утром, идя на службу, я встретил почтальона. Он редко приходил ко мне в дом, так как почти вся моя корреспонденция приходила в посольство. Однако на этот раз у него было для меня письмо, посланное на мой домашний адрес.
Я тотчас же вскрыл его. В конверте был один лист белой бумаги, сложенный вчетверо. Не было ни адреса отправителя, ни его подписи, а всего лишь одна строчка на немецком языке, отпечатанная на машинке:
«В английском посольстве все известно о Цицероне».
Я долго ломал себе голову над этой запиской. Было ли это предупреждение, посланное другом, или насмешка со стороны врага? Я не имел ни малейшего представления о том, от кого она исходила. На конверте стоял почтовый штамп Анкары. Меня поразила ещё одна деталь: в единственной строчке текста было две грамматических ошибки.
В тот же день пришла дипломатическая почта из Берлина. Не прошло и часу после того, как я получил анонимное письмо, а я уже держал в руке другое, содержание которого было не менее удручающим.
«Извещаем Вас, что начато следствие с целью установления Вашей виновности в оказании содействия Вашему секретарю в дезертирстве к врагу 6 апреля».
Вот она, благодарность родины!
Я пошел домой, совершенно не отдавая себе отчета в том, что я делаю. В ритме моих шагов повторялся ритм слов, которые продолжали вертеться у меня в голове.
«Извещаем вас, что начато следствие с целью установления…»