Наша бортовая оптика тоже исправно сканировала пространство, но в отсутствие целей и, следовательно, целеуказания от более мощных технических средств мы пока могли видеть только друг друга да быстро уходящие в точку авианосцы родной группы.
Примерно через полчаса мы отдалились настолько, что радарный контакт с группой «Шторм» был утрачен и на тактическом экране остались только пять отметок: четыре наших истребителя и «Асмодей».
С этого момента мы были полностью предоставлены самим себе. На отведенном нам направлении мы вели разведку не только за всю группу «Шторм», но и за весь военфлот, за все Объединенные Нации. Будет контакт с противником — в считанные секунды начнут приниматься решения, от которых зависит будущее Земли.
Прошел еще час. Другой. Третий.
Контакта не было.
Полет проходил не то что нормально, а просто отлично. Первое время я переживал за латаную-перелатаную машину, но «Дюрандаль» летел себе и летел без малейших капризов. Как говорится на флоте, «клопы не дохнут, кочегары не дерутся». Впрочем, с чего бы им дохнуть и драться, если тяга давно поставлена в ноль, защитное поле выключено, а вся серьезная электроника — холодная.
Мелочи вроде парсера, автопилота, индикаторного оборудования надежны, как валенок, и в известной мере некритичны. Воевать без них нелегко, но за жизнь побороться еще можно. А вот, не приведи господь, тот же распределитель фризера гробанется, как у Кольки над Фелицией…
Так и будешь лететь себе вперед и с песней, пока в высших сферах вопрос о тепловой смерти Вселенной решается. А в высших сферах все долго происходит, с расстановкой. Миллиард лет туда, миллиард сюда…
На исходе четвертого часа инструкция позволяла мне выкурить сигарету. Я открыл шлем, включил фильтровентиляцию (бездымными спецсигареты «Полет» только называются), затянулся… Хорошо!
После манихейской курицы — лучшее, что было в моей жизни. Правда, нужно еще вспомнить ту встречу в госпитале с Иссой.
Но как ее засчитывать — встречу эту? Если назвать сном, галлюцинацией, тогда объятия Иссы не в счет и пальма первенства остается у курицы. А если назвать иначе?
А что значит иначе?
Гвардии лейтенант Пушкин! Исса мертва — это факт объективной реальности!
Тонкая струйка сигаретного дыма попала мне в глаз и высекла непрошеную слезу.
Хорошо, попробуем иначе, чтобы не так больно. Вспомним уроки Кирдэра…
«Исса теперь далеко-о-о…»
«Иссы нет больше в числе живущих…»
Но та, что посетила меня в госпитальной палате… То, что посетило… Можно ли назвать неживущим, неживым?
Черт возьми!
В пустоте «Дюрандаль» висит, а в нем лейтенант Пушкин сидит. И плачет. А если и не плачет, то где-то близко.