Еще две пары — многоцелевые «Сапсаны» — висели прямо над нами, метрах в семидесяти. У ведущих пар под левыми крыльями были размещены разведывательно-поисковые контейнеры — «селедки», их ни с чем не спутаешь. На остальных точках висели оружейные блоки.
Все четыре «Сапсана» неожиданно включили мощные фары и осветили соседнее плато.
Тут-то ко мне и подвалил Злочев. Вид у него был такой, будто у него из кабинета кейс с шифровками умыкнули. Только ведь не было у лейтенанта здесь ни кабинета, ни кейса!
— Саша, дело есть, — прошептал он. — Пока вертолеты шумят, надо поговорить.
Я кивнул. Мы, стараясь не привлекать к себе внимания и продолжая глазеть на вертолеты, потихоньку отошли в сторону.
Это было разумно. Клоны наверняка прослушивали всю территорию лагеря. Но не могли они в такой обстановке — посреди Тверской, забитой сотней болтающих офицеров, да еще под воинственный звон своих вертолетов — выборочно нацелиться именно на наш разговор!
— Насчет Меркулова, — начал Злочев.
— Дернуть отсюда собрался? Тебя хотел прихватить как спеца?
— Точно. Только… У меня дурные предчувствия. Очень.
— Ты, главное, не ведись на его психи. А в остальном — мы ему не няньки.
— Не в этом дело. Ты знаешь, что он воду пил — из лужи в Курилке?
— Знаю, я же с ним вместе был. Вроде без последствий… Или он тебе пожаловался, что у него рожки режутся и на кровушку христианскую тянет?
Но Злочеву было не до шуток. Настолько не до шуток, что он пребольно ткнул меня кулаком под ребра.
— Слушай внимательно и отнесись серьезно. Меркулов мне сказал, что сегодня ночью я кричал как резаный. Он проснулся, подошел к моей постели — а я лежу не шевелясь. Будто покойник. Он ко мне притронулся — а я весь холодный, ледяной, понимаешь?
— Понимаю… Но что-то я не слышал, чтобы ты кричал.
— В том-то все и дело. Меркулов проверил у меня пульс — и не нашел. Хотел разбудить Гладкого, оглянулся — и… и проснулся.
— Так и думал, — вздохнул я с облегчением. — Ну, сон. И что?
— А то, что он в своем сне мою смерть видел. Ты разве не понял?
— Мало ли что этот контуженный видел. И тем более мало ли что он тебе рассказал. Ты из-за этого так разволновался?
— Понимаешь, Саша, я ведь тоже местную воду пил. Правда, не там, где Меркулов. А когда уже совсем невмоготу стало, под седьмым слоем.
— А ведь не признавался…
— Я много в чем не признавался. Так вот после этого мне тоже интересный сон был. Будто привезли к нам в лагерь какого-то пленного лейтенанта. Звали его Александр Пушкин. Я тогда подумал: что за литературные фантазии? Вот кавторанг Толстой есть в бараке у Жемайтиса. Для полного счастья Лермонтова с Буниным не хватает… А через пять дней ты и объявился.