Над раковиной висело огромное зеркало с неоновым светильником наверху, и Матье стал пристально себя разглядывать. Перед ним предстала некая малопривлекательная личность с кожей зеленоватого оттенка. Быстро переведя взгляд с лица на шею, Матье стал внимательно рассматривать свою грудь. Вглядываясь в свое отражение, он ощущал себя уродом. Все обнаженные мужчины с их жалкими членами казались ему уродливыми (и он считал почти извращением то восхищение и преклонение, с которым отдельные женщины относились к этому неуправляемому и безжалостному органу). Затем Матье стал внимательно вглядываться в тот участок тела, за которым предположительно скрывалось сердце, попытался разглядеть внешние признаки сердцебиения и наконец сосредоточил свой взгляд на конкретной точке, на промежутке между верхней парой ребер, находящемся на едва заметной линии золотистых волосков, спускающихся до самого пупка. И ему представился некий зверь, спрут, безжалостное насекомое, в данный момент вполне живое и здравствующее, увеличивающееся в размерах и втайне отращивающее когти и челюсти. Да, в данный момент во тьме внутренностей, в кровавом мраке телесного месива это отвратительное, целеустремленное, непобедимое существо готовилось его уничтожить, лишить его солнца, ветра, красоты, радости, будущего, а также прошлого. Того самого прошлого, которое уже перестало интересовать всех его близких, за исключением одной из провинциальных теток, которую он терпеть не мог, прошлого, которое исчезнет вместе с ним самим и сознанием, являющимся его средоточием. Итак, Матье во всех его обличьях: маленький мальчик, прыщеватый подросток, а позднее неудовлетворенный юноша, взрослый соблазнитель и архитектор-энтузиаст – всем этим Матье суждено умереть. Из-за этого. Именно из-за этого. И, вытянув дрожащую руку вперед, он положил указательный палец на сердце, на то самое место, где предположительно должно было бы находиться сердце, и очертил круг по периметру этой стратегически важной области. И тут он наткнулся на чудовище, точно вызвал его из мрака, после чего, яростно вскрикнув, Матье с такой силой ударил себя между ребер, что у него перехватило дыхание.
Он закашлялся, его бросило в пот и в дрожь, точно он только что выстоял два раунда на боксерском ринге. Тут Матье стал медленно, очень медленно одеваться, все еще не обращая внимания на непрекращающийся стук в дверь клиента из ресторана, достигшего предела терпения и ярости. Затем он отворил дверь и, не глядя на входящего, пропустил его мимо себя. Ополоснув лицо, Матье машинально похлопал себя по щекам, вышел и, все еще не переводя дыхания, стал подниматься по лестнице. И лишь усевшись за столик и увидев перед собой любимого метрдотеля, Матье снова обрел присутствие духа.