– Какая у вас прохладная рука, – тихо сказал он.
Она не ответила и прислонилась к нему. Жолио понял, что Беатрис уже вполне готова, и на какой-то миг задумался, хочет ли он ее; впрочем, ответ его мало интересовал. Он повез Беатрис в Париж. В машине она положила голову ему на плечо, прижалась к нему. «Дело сделано», – устало подумал Жолио, и они поехали к ней домой: первую ночь он хотел провести у нее.
Как и всех несколько уставших от жизни людей, в любовных похождениях его привлекала перемена мест. Однако у дверей ее дома по долгому молчанию Беатрис и полной ее неподвижности он понял, что она уснула. Он осторожно разбудил ее, поцеловал руку и, прежде чем она успела опомниться, оставил ее в лифте одну. У погасшего камина Беатрис увидела Эдуара; он спал, ворот его рубашки расстегнулся, и в нем была видна длинная, почти девичья шея. Глаза Беатрис на секунду увлажнились слезами. Она была расстроена: во-первых, потому, что так и не поняла, нравится ли Жолио, во-вторых, потому, что Эдуар казался ей очень красивым, но ей было не до этого, она обращала внимание на его красоту только в ресторанах. Беатрис разбудила Эдуара. Едва пробудившись, он нежно объяснился ей в любви, но его слова не утешили ее. Когда он захотел пойти вместе с ней в спальню, она сослалась на мигрень.
Жолио тем временем в прекрасном расположении духа пешком возвращался к себе домой, шел вслед за какой-то женщиной и, зайдя в бар, увидел там мертвецки пьяного Алена Малиграсса. За все время их знакомства, то есть почти за двадцать лет, такое с Аленом случилось впервые.
После вечера, проведенного с Беатрис, Ален Малиграсс решил никогда с ней больше не встречаться: любить женщину, которой до такой степени наплевать на тебя, к тому же совершенно тебе недоступную, – невыносимо, и он решил, что спасти его может только работа. Тем более что из-за отсутствия Бернара ее было сверх головы. И он попытался забыть Беатрис, в чем ненавязчиво помогала ему Фанни. Естественно, ничего из того не получилось. Он слишком хорошо знал, что страсть, если она тебя захватила, – соль жизни и, пока тобой правит страсть, без соли обойтись нельзя, хотя в другое время это вполне возможно. И все-таки он остерегался видеться с Беатрис. Он ограничился тем, что как можно чаще стал звать к себе Эдуара, находя мучительное удовлетворение в том, как счастлив тот. Ален даже сам придумывал доказательства этого счастья. След от пореза бритвой на шее у Эдуара становился следом нежного укуса Беатрис – он представлял себе ее страстной женщиной, несмотря на невольный смешок Бернара, – и темные круги под глазами у племянника, его усталый вид тоже были поводом для его страданий. Долгие часы он проводил у себя в кабинете, листая рукописи, делая пометки, заполняя карточки. Он прикладывал линейку к картону, подчеркивал заглавие зелеными чернилами и вдруг застывал, зеленая черта ползла вниз, карточку надо было переделывать, сердце у него бешено колотилось. И все потому, что он припоминал очередную фразу Беатрис, сказанную ею во время того пресловутого ужина. Он выбрасывал карточку в корзину и начинал все сначала. На улице Ален задевал прохожих, не замечал знакомых, понемногу становясь очаровательным рассеянным интеллектуалом, каким все и хотели его видеть.