– О, это так приятно, – пробормотала она, гладя его волосы И невольно подумала, что муж давно нуждается в стрижке. Но он рывком задрал ее подол, и все мысли вылетели у нее из головы.
Он стал целовать ее живот, и Эллен задохнулась. С тех пор как она вернулась из Англии, они почти не ласкали друг друга. О, разумеется, несколько раз он брал ее, но поспешно, без любовных игр, и почти не даря ей наслаждения. И все же сейчас он не торопился и думал не столько о себе, сколько о ней. Он целовал ее, дотрагивался, но никогда не узнает той боли, которую она до сих пор испытывает. Того страха, от которого нет спасения. Кое о чём вообще лучше не упоминать…
Эллен заставила себя не думать о собственных бедах и наслаждаться прикосновениями теплых губ и языка.
– Подожди! – внезапно попросила она и, когда он поднял голову, столкнула свой хитон на пол. – А теперь твоя очередь. Хоть твоя туника и коротка, предпочитаю ощущать твое нагое тело.
Он поспешно сбросил тунику и, скользнув между ее бедрами, стал жадно целовать. Его губы обжигали, язык вел сладостную дуэль с ее языком. Эллен вытянулась под ним, что-то несвязно бормоча, гладя его плечи и шею, ослабев от желания.
Дункан ощутил ее трепет. Она чего-то боится? Или так сильно возбуждена его ласками? Почему в мозгу звенят подлые слова Джонстона? «Он поимел ее!» Каждое кинжалом вонзалось в сердце. И все же Эллен отрицала, что Колби ее изнасиловал. Рассказала о поцелуях, о гнусных прикосновениях, но твердила, что насилия не было. И он ей верил. До сегодняшнего вечера, когда чертов негодяй обвинил ее. Способен ли лгать человек, стоящий на пороге смерти? Трудно сказать.
– Что с тобой? – спросила Эллен, внезапно поняв, что он о чем-то задумался.
– Почему Джонстон сказал, что Колби тебя изнасиловал? – выпалил Дункан. Не успели слова слететь с губ, как он понял, что совершил непоправимую ошибку. Почему он допрашивает собственную жену? Что это с ним стряслось? Как у него язык повернулся?!
– Может, потому, что его поймали и приговорили к смерти? – спокойно предположила Эллен. – Некоторые люди перед лицом смерти исповедуются в своих преступлениях и грехах. Других неминуемая гибель злит и выводит из себя. Они хотят нанести последний удар и причинить боль окружающим. Йен Джонстон не тот человек, чтобы каяться в дурных поступках. Он убил свою жену и обвинил в ее гибели других. Йен знал, что мы с тобой счастливы, муж мой, вот и задумал ранить нас как можно больнее. Когда сэр Роджер объявил о своем намерении сделать меня своей любовницей Джонстон нагло спросил, поделится ли он с ним моей благосклонностью. Пусть простит его Господь за то, что он сказал сегодня. Пусть простит Господь и тебя – за сомнения в моей чистоте. Сомнения, которые он пробудил в твоем сердце и уме, Дункан.