Мы встали на краю затянутого туманом поля, разглядывая всполохи.
- Ну и как тут пройдешь? - спросил Костя. - Или на части разорвет или наизнанку вывернет.
- Туман накапливается ближе к краю, в глубине его меньше, - ответила она. - Я вас поведу.
Я глянул на Костю, он лишь махнул рукой - пускай ведет. Ему, кажется, надоели чудеса и он теперь твердо решил воспринимать все с сугубым спокойствием. Я кивнул Ане, решив: ладно, пусть ведет, посмотрим на «дитя Зоны» в действии.
Поначалу было легко - аномалии на краю Пустоши почти не встречались. Здесь и мы с Лабусом могли провести хоть стадо бизонов, ничего сложного. Но метров через двести пелена обрывалась, словно кто-то попытался натянуть на равнину молочно-серый полог, да не хватило материала. Взгляду открылось болото. Прямо перед нами на земле мерцало зеленое пятно, болотная жижа под ним будто плавилась, текла в одну сторону, оставаясь в то же время на одном месте. Все знают, что это такое: холодец. Попадешь в такой - обожжет будто кислотой. За холодцом неровным рядом расположились пять жарок, хорошо, что неактивных - едва заметные облачка горячего воздуха. А дальше… Я и не знал, что аномалии могут так густо висеть: электры, трамплины, поля жгучего пуха… Нет, я слышал, что Пустошь наполнена аномалиями, но никогда раньше сюда не попадал и потому не представлял себе, как оно всё тут выглядит.
- Да-а, места тут невеселые, - протянул Лабус на ходу, прекратив ненадолго бормотать про сталкера Семецкого, нашедшего Монолит. Песенка эта на самом деле очень печальна, даже трагична, повествует она о том, как Семецкий пришел к Монолиту и загадал желание: хочу жить вечно. И таинственный Монолит его желание исполнил. Но поскольку ни один биологический организм существовать вечно не может, Монолит сделал по-своему: теперь Семецкий каждую неделю гибнет в страшных мучениях - то кровосос все жидкости из него высосет, то контролер мозги сломает, то псевдоплоть кишки клешнями растерзает и сожрет его печень, то снорк заживо вырвет сердце у него из груди, а то и еще чего похуже случится. Но бессмертный сталкер опять возрождается в какой-нибудь точке Зоны: голый, без снаряги и оружия, дурной, ничего не помнящий - и все начинается заново.
Почва напиталась влагой, под ногами хлюпало. Дождь по-прежнему моросил, стучал по шлему, вокруг тихо шелестело, в промозглых сумерках впереди что-то потрескивало, булькало и хрустело. Вроде и рассвело - а все равно почти темно. И холодно, будто поздней осенью, зябко как-то, влажно…
Анна остановилась, внимательно глядя вперед. Не оборачиваясь, сказала: