Негодование переполняло Уолли: он ждал от нее компенсации в виде раскаяния и сочувствия за доставленное беспокойство. Но вдруг его охватила паника: что если в этом странном случае с помолвкой дело обстоит вовсе не так, как представил сладкоречивый Ардулиан? Возникшее подозрение мучило его больше, чем задетое самолюбие.
В Джорджине он не мог не заметить разительную перемену, это точно был другой человек. Прежде ему особенно нравились в ней холодная собранность, изысканный вкус и безупречный стиль в одежде. Первое, что бросилось в глаза, когда он приехал и увидел ее, — отсутствие ухоженности. Джорджину можно было принять за кузину любой из деревенских девушек, с румяным простым лицом, в дешевом ярком платье, так раскованно чувствующих себя в толпе прибывших на праздник. Уолли пристально всматривался в расстроенное лицо, — изменилась не только внешность. Никогда раньше не обнажала она своих чувств перед другими. Он мог лишь угадывать, что таят ее дымчато-серые глаза. Но сейчас он был потрясен отражавшейся в ее взгляде болью, скрыть которую у нее не находилось сил.
Почти боясь услышать ее ответ, он все-таки спросил отрывисто:
— Джорджина, что для тебя значит Лиан Ардулиан? И опять этот измученный пугливый взгляд ответил ему все без слов. Но он не стал спорить, когда она прошептала:
— Ничего! Он ничего для меня не значит. Да и что между нами может быть, если он обманул меня. Они с дядей разработали целый план действий, как получше меня одурачить.
Нервное напряжение, которое он испытывал, ослабло; верит он или нет, уже не имеет значения, у него все-таки остается шанс.
— Значит, ты уезжаешь завтра с нами? — спросил он, ожидая услышать ее уверенный голос, но она была слишком измучена, чтобы говорить, и ему пришлось удовлетвориться слабым покорным кивком.
У него даже голова закружилась от радости, и он попытался утешить ее:
— Бедняжка, я позабочусь о тебе. Как только мы вернемся в Штаты, официально объявим о помолвке и назначим день свадьбы. Я стану твоим мужем и тогда смогу облегчить твою ношу, родная, так что тебе ни о чем не придется беспокоиться.
Джорджина не ответила. Тепло камина и монотонный голос Уолли подействовал усыпляюще на ее сознание. Измученная, она не воспринимала смысл слов и тем более была не в состоянии возражать или спорить, и когда он осторожно обнял ее, Джорджина не сопротивлялась, а положила голову ему на плечо и позволила глазам, потемневшим от усталости, закрыться.
Но несколько мгновений спустя прохладная струя воздуха пробежала по ее щеке, и, вздрогнув, Джорджина очнулась. Она посмотрела через плечо Уолли, желая выяснить причину сквозняка, и побледнела, встретившись с жестким взглядом синих глаз Лиана, стоящего в дверях. Когда Уолли обернулся к нему, Лиан, едва поклонившись, холодно произнес: