Найти жэк, которому принадлежал дом номер семь, было дело несложным. И через каких-нибудь десять минут Валя уже беседовал с немолодой, болезненно полной женщиной-счетоводом. Она сняла очки, и бледное, отечное лицо ее казалось до того усталым, что Вале на миг стало даже неловко беспокоить ее своими расспросами. Однако женщина, разговаривая с ним, казалось, даже оживилась, и в глазах ее засветилось любопытство.
В отличие, скажем, от Пети Шухмина, располагавшего к себе людей своей неизменной шумной веселостью, добродушием и какой-то свойской, доверительной простотой, Валя вел себя с людьми серьезно, внимательно и необычайно деликатно, что ли. И эта его чуткость и деликатность порой привлекали людей больше, чем Петины шутки и панибратство. Вот и на этот раз женщина прониклась к Вале доверием и безотчетной симпатией.
— …Ну, а на третьем этаже этого дома у нас тоже три квартиры, — продолжала между тем свой рассказ женщина, и по ее напряженному, любопытному взгляду Валя понимал, что она все еще не может догадаться, что же ему все-таки надо. — Две, как и внизу, такие же многокомнатные, коммунальные, а третья, номер девять, выгорожена из соседней. Уж и не помнит никто, как это получилось. Там только комната и кухня, ну, конечно, туалет еще. А ванной нет, рукомойник только на кухне. В ней водопроводчик, слесарь наш, много лет жил, может, он когда сообразил выгородиться, кто его знает. Уж он лет десять как помер. Ну а бабка его так и живет там. Детки поразъехались, о матери забыли, а она целый день пьяненькая, то спит, то поет.
— На что же она целый день пьяненькая? — усмехнулся Валя. — Пенсии на это небось не хватит.
— Господи, да она у нее такая, что ни на что не хватит. А выпивать ей гости подносят. Она их на вокзале подбирает, на ночевку. Вокзал-то от нас близко.
— Запрещено ведь это.
— Конечно, запрещено. А что с ней поделаешь? У квартиры милиционера не поставишь. Да и бог с ней, скажу я вам. Доживает свой век и никому не мешает. И для людей иной раз выход из положения. Пойди в гостиницу устройся.
Вале захотелось было рассказать, кого на этот раз приютила пьяненькая старушка Полина Тихоновна, но он тут же поборол это неуместное желание и только спросил:
— А соседи не жалуются?
— Сочувствуют, — вздохнула женщина. — И тоже старушку подкармливают. Это при двух-то взрослых детях. Надо же.
— По закону с них следует получать, — досадливо сказал Валя. — Через суд, раз так.
— Уж ей жильцы тоже насчет этого говорили. Не желает. В большой обиде на них. О господи, — снова вздохнула женщина. — Вот так — воспитываешь, воспитываешь, себя не жалеешь, последнее отдаешь, а разве знаешь, чем они тебе вернут? Вот в четвертой квартире семья живет…