- Здесь помнят о добром французе?...
- Он был не французик, а галл! А звали его Караузий, он саксов еще убивал. Что с нашею памятью стало?! Вдыхая болотистый мох, здесь козни творил Каракалла, а Север и вовсе издох. Не где-то в дунайских долинах, а тут, где британская тишь, подняли на щит Константина,
узнавшего "Сим победишь!" Стратклайд, каледонцы и даны метали свои топоры в бойцов короля Ательстана, в другие отправив миры немало саксонских хускарлов - гордился победами дан, и все скандинавские ярлы, и каждый в Шотландии клан. Водицей пропитана куртка - той самой, что хлещет из жил. Кто был у ворот Брунанбурга, тот многих, наверно, убил. В начале десятого века, A.D. 937, я ночью убил человека - он рухнул на землю ничем. Он был синеглазым блондином, и память о нем не паскудь. Немного левей середины мечом пробуравлена грудь. Когда-то сидевший на веслах, он вел не драккар - пироскаф. Он храбрый был парень и рослый, из славного рода Анлаф. Его не дождется подруга, в предутренней дреме одна. Убит под стеной Брунанбурга, и будет постель холодна. Кричит в поднебесье журавль, в нем жалости нету на грамм. Его не доставит корабль, бегущий по желтым водам.
- К чему ты загадочно клонишь?
- Я строчки слагающий бард. Я струны терзал при Малдоне, когда наступал авангард безумных норвежских пиратов, воителей очень лихих. Ты слышал про них, император? Расслабься, их нету в живых, загнулись в поганом болоте, где Эльма Святого огни, и черные воды Блэквотер о них вспоминают одни. За эти гнилые болота, за этот ненужный курган сражались язычники-готы и толпы свирепых датчан. Их вел Бородатые Вилы, тот самый чудовищный Свен. Забыли о доме, громилы, а что получили взамен? Датчане искали уюта, но им не совсем повезло. Распалась империя Кнута, и только осталась Данло.
- Не стоит жалеть об утрате, - спокойно заметил Пусянь. - Кто Дании дань не заплатит, тот платит Империи дань!
- Туманами остров окутав, забытых эпох короли земли получили семь футов - холодной английской земли. За эту вонючую жижу однажды упали с моста и сдохли под Стамфордским бриджем герои, что вам не чета - сложили скелетные кости в тени деревянных стропил и Харальд-Жестокий, и Тостиг, и Гарольд, что их победил - на трупе зеленая змейка свернулась. (Гадюка, гюрза?) Эдит Лебединая Шейка ему закрывает глаза. Тот Харальд, товарищ Филиппа, что русского конунга зять - с ним было три сотни лонгшипов - вернулось домой двадцать пять. И где-то на краешке света, глотая молитвы слова, рыдала в ночи Лизавета, его молодая вдова. А рядом, у ног королевы, свои вспоминая грехи, рыдали норвежские девы - домой не придут женихи. Английское войско разбито, и тоже повержено в прах. И плачет красавица Гита, и с ней муженек-Мономах. В азарте, неистово диком, сразив чужаков наповал, здесь мчалась на бой Боудика, и Артур на битву шагал... Под нам неизвестным девизом, три века почти напролет, норвежцы, вандалы и фризы людей убивали и скот! Быть может, не триста, а меньше - две сотни и тридцать еще, детей убивали и женщин. Ты чем-то внезапно смущен?