— Вы имеете в виду первое дело? Пожалуйста. Хотя его проверять, замечу, бессмысленно. Его, по существу, нет. Есть только первичные факты, сигналы.
— Я это понимаю.
— Ну что ж. Прекрасно. Вот вам эти материалы.
Роговицын поднялся и, придерживая одной рукой высокую кипу дел, вытянул из её середины выгоревшую зеленую папку.
— Пожалуйста, — он протянул её Виталию. — Сейчас мы вам отведём место, и работайте на здоровье.
— Да, но мы не решили вопроса о возобновлении следствия по делу, — сказал Виталий.
— Необходимости в этом пока не вижу, — покачал головой Роговицын. — Увольте.
— Тогда разрешите, я вам докажу, что есть необходимость.
— Ну что ж, доказывайте, — вздохнув, Роговицын снова откинулся на спинку кресла. — Полагаю, это дело будет для вас хорошей практикой.
Узкое, морщинистое лицо его стало опять суровым и непонятным. Серые глаза пристально и чуть иронично остановились на молодом собеседнике, как будто предупреждая его об оплошности, которую тот собирался сейчас совершить.
Виталий сделал вид, что не заметил колкости в последних словах Роговицына, хотя это стоило ему немалых усилий. Он не привык оставлять такие уколы без ответа. Тон, каким он стал излагать свои доводы, был сухим и строгим, лишь с чуть заметными вызывающими нотками: тут уж Виталий ничего с собой поделать не мог.
— …Таким образом, вы, надеюсь, согласитесь, что мы хорошо знали Лучинина. И учителя наши тоже… Поэтому трудно поверить, что он покончил с собой. Но это только первое соображение. Второе — это угрожающее письмо, полученное Лучининым незадолго до смерти. Удивительно, что вы его не обнаружили. И сам он чувствовал, видимо, нависшую над ним опасность. На это он намекает в письме к нашей учительнице в Москву. Вот, прошу, ознакомьтесь. Потом я изложу третье соображение.
Виталий протянул через стол Роговицыну оба письма и умолк, нетерпеливо посасывая свою давно потухшую трубку.
Медленно, словно нехотя, надев очки, Роговицын прочитал одно письмо, затем второе и, потерев подбородок, заметил:
— М-да. Конечно, человеческие документы. Интересно, кто такую анонимку мог настрочить.
— Это мы, надеюсь, установим, — со скрытым торжеством ответил Виталий.
— Вот как? Ну и кто же автор, по-вашему?
— Это не по-нашему, Павел Иосифович, это, видимо, точно, — с преувеличенной вежливостью поправил его Виталий. — Её написал заводской шофёр Сергей Булавкин, который, кстати, сейчас исчез. Собрался что-то нам рассказать и вдруг исчез. Не исключено…
— Позвольте, позвольте, — Роговицын сделал нетерпеливое движение рукой. — То есть как это исчез?