Армянин притворился, что сдается:
— Досье в соседней комнате. Там все, что я собрал.
Маршелье сделал знак Симони, тот вышел и тут же вернулся, нагруженный заметками, протоколами, фотографиями. Все трое уселись на диван и погрузились в документы.
Касдану казалось, что они роются у него в трусах, но это не имело значения. Собрать доказательства, следовать обычной процедуре — сейчас ему не до того. Надо ехать в Арро. Заручиться помощью Роша. Проникнуть в Колонию.
— О'кей, — бросил Маршелье, вставая. — Все это мы забираем.
— Желаю удачи. Не забудьте закрыть за собой дверь.
— Старик, ты не понял. Ты поедешь с нами.
— Что?
— Расскажешь нам свой вариант истории. И мы все запишем.
— Это невозможно.
— На свидание опаздываешь?
— Нет, но…
— Тогда в путь.
— Фамилия?
— Жирар.
— Имя?
— Николя.
— Возраст?
— Двадцать шесть лет.
— Зачем ты к нам пришел?
— Работу ищу.
— Двадцать седьмого декабря?
— Я жил с родными. Дома. В Милло. Мне рассказали о Колонии.
— Что ты о нас знаешь?
Вопрос-ловушка. Волокин стоял на ветру лицом к пропускному пункту во второй ограде Колонии, бросив сумку на землю. Он легко преодолел первый пропускной пункт, предъявив поддельное удостоверение личности, изготовленное префектурой полиции для внедрения в среду педофилов.
Тон был задан с первых шагов. Стальные ограды. Личный досмотр. Допрос. Антропометрические фотографии, сделанные цифровым аппаратом, пока его сумку выворачивали наизнанку. Волокин размышлял, какими возможностями для проверки личности располагает секта. До вторых ворот его довезли через поля на черном внедорожнике.
Теперь они взялись за него всерьез. Заговорили о найме. Вызвали управляющего. Добравшись до второй ограды, Волокин увидел, как по боковой тропинке с ревом пробирается еще один внедорожник.
— Так что ты умеешь делать?
— Да мало чего, месье, — смутился Волокин. — В Милло мне сказали, что в наших краях вы одни берете людей. В смысле, в это время года. Только у вас еще можно найти работу.
Улыбка мелькнула на лице собеседника. Он гордился своей Колонией. Этим островком плодородия посреди бесплодного края. Лет тридцати, с широким мускулистым лицом и черными озабоченными глазами, он походил на современного земледельца — близость к земле иногда придает такую правильность чертам. Смущал только его голос. Словно не знавший ломки. Или ломка прошла неправильно, так что по голосу невозможно было определить его возраст. И пол.
— Верно, — сказал он наконец. — Мы здесь не замечаем времен года. Вернее, мы создали их заново, без зимы, без мертвого сезона. Непрерывный цикл. Хочешь работать на нас?