— Так как же с первым убийством? — продолжал Маршелье. — Ты что-нибудь слышал об уликах?
Касдан рассказал об отпечатках обуви. О частицах дерева. Потом сам заговорил о втором убийстве. О Насере и его «тунисской улыбке». Увечья были нанесены не тем оружием, которым проткнули барабанные перепонки, а скорее всего, ножом, изготовленным в девятнадцатом веке. Он упомянул о цитате из «Мизерере». О глубинном смысле этой молитвы. О грехе и прощении.
Эти комментарии исходили от Волокина, но об этом он промолчал, чтобы не подставлять парня. В конце концов, у Воло еще все впереди.
— Как по-твоему, почему убили Гетца и Насера?
Сжавшись на стуле, Касдан сдержанно ответил:
— Чтобы заставить их молчать. Гетц собирался дать показания против Колонии. Наверняка он проговорился Насеру. Вам это прекрасно известно. Их обоих прослушивали!
— А что скажешь об убийстве отца Оливье?
Касдан объяснил логику, которой следовал убийца или убийцы. Молитва и увечья говорят о вине и отпущении грехов. Сказал он и о педофилии, в которой подозревали священника. О похищениях мальчиков из хора, к которым, возможно, были причастны Гетц и Манури…
— А почему ты молчишь о своем напарнике Седрике Волокине?
Касдан не удивился. Он сам познакомил русского с Верну и Пюиферра. Вполне понятно, что Маршелье прознал о его участии.
— Он из отдела по защите прав несовершеннолетних, — сдержанно пояснил армянин. — Его тоже заинтересовало расследование. Из-за похищенных ребятишек. Какое-то время мы работали вместе, но потом он все бросил. У парня проблемы с наркотой.
— Где он сейчас?
— Вернулся в реабилитационный центр в Уазе.
— Проверим. Что еще?
Касдан заговорил снова. О священном дереве. О повороте в расследовании, когда он узнал, что Гетц сам был палачом. Рассказал о показаниях Петера Хансена и от них прямо перешел к секте. Якобы от Хансена он и узнал о чилийской Колонии и о том, что теперь она перебралась во Францию. О трех генералах он предпочел умолчать. Упомянув Кондо-Мари, Лабрюйера и Пи, он бы сам намекнул на возможную связь между собой и убийством Пи — Форжера.
Маршелье продолжал стучать по клавишам. Время от времени он останавливался и всматривался в клавиатуру, словно искал там несуществующую букву. Касдан посматривал на настенные часы. Уже три.
Он подходил к концу. Поведал о своих последних находках. О секте и ее правилах. О ее статусе. О детях. И об убийстве бывшего колониста Режиса Мазуайе. О стычке с мальчишками в масках он ничего не сказал, чтобы не впутывать русского.
Он подытожил, обрисовав общий контекст преступлений. Религиозная секта, проводящая таинственные исследования человеческого голоса, особое значение придает детским хорам. Дети, воспитанные в боли и вере, превращены в убийц. Секта рискнула выйти из тени, зверски убивая людей, которые могли бы раскрыть цель ее изысканий. Маршелье оторвался от клавиатуры: