Волокин не ответил. Распухший язык отяжелел, как галька. Теперь он понимал, что ему вкололи обезболивающее или какой-то другой парализующий препарат. Он умрет здесь, в руках врачей-извращенцев. Но хотя бы не будет страдать.
— «Я снова вижу тебя, край родимый», — прошептал хирург. — Слова, полные бесконечной печали. Словно обращенные к нам, вечным изгнанникам…
Волокин понял, что это было переложение оперы Вагнера для детских голосов. Его действительно исполнял хор «Асунсьон» где-то в соседней комнате. Хотя, возможно, музыка звучала в записи.
Совсем рядом. Внезапно ему вспомнился рассказ Петера Хансена, которому под звуки детского хора удалили уши.
Словно подтверждая его худшие опасения, немец прошептал ему прямо в ухо:
— Мой отец был великим исследователем. Он много лет работал в Бухенвальде и Заксенхаузене. Его интересовала выживаемость. Глубинные силы человека, позволяющие ему цепляться за жизнь. Один за другим он удалял органы подопытных и замерял время. Удивительно, как долго сохраняют сознание и продолжают кричать полностью выпотрошенные люди…
По лицу Волокина струился пот. В комнате послышался другой голос, приглушенный хирургической маской:
— Ты собираешься играть?
— Сейчас иду.
Безумец скальпелем указал на круглый столик:
— А ты знаешь, что ты ставка в нашей игре? Верно, догадываешься?
Хриплый старческий голос смешивался с детским хором. Невесомые голоса. Голоса ангелов. Голоса демонов.
— Мне пора. А не то мои товарищи начнут мухлевать. Знаю я их. Но меня голыми руками не возьмешь…
Он исчез. На мгновение Волокину стало легче. Затем в мозгу замелькали сцены из рассказа Хансена. Как у шведа забавы ради удаляли органы и заставляли его угадывать, что именно удалили. Поступят ли так же с ним? Или станут вырывать органы по одному, чтобы узнать, как долго он продержится?
— Мы играем в покер, — сказал старик. — В «техасский холдем». Ничего необычного. Кроме ставок…
Волокину послышался сдавленный смех.
— Знаешь, что это за ставки? Твои органы, мой мальчик. Мы уже сыграли на твою печень, глаза, гениталии. Ты — наша ставка. Хотя, признаться, ты сегодня в любом случае будешь в проигрыше. А мы получим удовольствие, извлекая свой выигрыш из твоего тела.
Волокин отказывался это слушать. Зловещие комментарии психа. Воздушные голоса дьяволят. Они сделали мне перидуральную анестезию или другой подобный укол. Я ничего не почувствую. Мне не будет больно… Но это слишком слабое утешение. Его тошнило от одной мысли, что его выпотрошат, как кролика. Яйца бросят в кювету из нержавейки. Глаза положат в банку. Он ничего не почувствует, только будет слышать эти сраные голоса, поющие Вагнера. Хотелось кричать, но от страха у него отнялся язык.