— Это называется парсеки, дорогой?
— Откуда мне знать? Я сенсорный программист, а не астрофизик.
— Там не холодно, Рэй?
— Только не это, Анни! Скажи что-нибудь такое, чего я еще не слышал. Я умираю, Анни, умираю от скуки и от засилья тупиц! Мне ничего не нужно, я ни о чем не мечтаю и ничего не хочу.
— Что же мне надо сказать, дорогой? Ты знаешь, как я тебя люблю и как скучаю по тебе. Мне жаль, что ты одинок…
— Дело даже не в одиночестве, Анни. Ты прошла со мной три омоложения. Тебе повезло.
— Повезло? Из-за того, что я не пережила четвертого? В чем же мое везение, Рэй?
— В том, что мне пришлось прожить лишних шестьдесят три года и через лет десять-пятнадцать мне предназначена в жены пятая, давно умершая девушка. А я повторяю тебе в третий раз, раз, два, три… у нас конец лета, любимая. Все кончено. Ушло. Птицы перебрались на юг для последнего перелета. На очередном омоложении я их обгоню. Я превращусь в пыль. Лето заканчивается, прощай. Божья Матерь, кажется, так умер Рико?
— Из какого это сенса?
— Это не сенc, Анни. Это кино. Старинный кинофильм. Все поют, все танцуют, все разговаривают. Кино. Я тебе миллион раз говорил про кино. "Маленький Цезарь" Эдвард Дж. Робинсон, киностудия "Уорнер Бразерз". Ладно, черт с ним, сегодня в вестибюле я видел женщину…
— Очень мило, любимый. Красивую?
— Помоги мне Господи, Анни! Я ее захотел! Ты знаешь, что это для меня значит? Снова захотеть женщину!.. Не пойму, что в ней было такого… Мне показалось, она меня ненавидит. Я уловил глубокое отвращение, когда она меня остановила.
— Это нормально, любимый. Она была красива?
— Она была чертовски роскошна, ты, призрак ушедшего Рождества! Она была неправдоподобно нереальна, так что мне захотелось пробраться в нее и жить внутри. Анни, Анни… я схожу с ума, только подумать, чем приходится заниматься: сверхновой, программированием смерти для заносчивых свиней, которым нужно пережить дешевое потрясение, чтобы скоротать еще один день, всего-навсего один день, Анни… Господи, поговори со мной, Анни, выйди из своего ужасного квадратного гроба и спаси меня, Анни! Я хочу, чтобы была ночь, моя маленькая, я хочу спать, и я хочу конца лета…
Входная дверь загудела, возникла голограмма пришедшего человека. Это была женщина из театральной гостиной.
— Это ничего, милый, она красивая?
Он выплыл из ореола и свистом открыл дверь. Девушка вошла и улыбнулась.
— Ты всегда был таким, Рэй, когда я жила — тоже, ты никогда меня не слушал и никогда не говорил со мной…
Реддич скользнул в сторону и выключил блок памяти.
— Да?
Она с любопытством смотрела на него, и он повторил: