Их нет. Сошли с ума. Покончили с собой.
Тай вел тележку для гольфа и молчал, но думал, что сошел с ума как раз старый Берн-Берн. О монорельсовых поездах он знает, даже ездил на одном в «Уолт Дисней уорлде»[121] в Орландо, штат Флорида, но монопоезда с именами Патриция и Блейн?
Глупость какая-то.
Стейшн-хауз-роуд осталась позади. Ржаво-красная и железо-серая Большая Комбинация все приближалась. Тай мог различить на наклонных конвейерах движущиеся фигурки. Дети. Некоторые из других миров, возможно, расположенных по соседству с этим… но многие из его мира. Дети, чьи лица появлялись на газетных страницах, а потом исчезали навеки. Разумеется, оставались какое-то время в сердцах родителей, но в итоге сохранялись только на фотографиях. Дети, признанные мертвыми, похороненными в безымянных могилах извращенцами, которые использовали их, а потом от них отделались. Но вместо могилы они попали сюда. Во всяком случае, некоторые из них. Даже многие. Дергали за рычаги, вращали, колеса, приводили в движение транспортеры, тогда как желтоглазые, зеленокожие надсмотрщики щелкали своими кнутами.
На глазах Тая один из муравьев полетел вниз с высокого, окутанного паром здания. Таю показалось, что он слышал едва слышный крик ужаса. Или облегчения?
— Прекрасный день, — пробормотал Берни. — И он станет еще лучше, когда удастся поесть. Еда всегда меня бодрит. — Его старые глаза пристально изучали Тая, губы изогнулись в улыбке. — Лучшая еда — ягодицы младенца, но твои тоже ничего. Очень даже ничего. Он велел отвезти тебя на станцию, но я не уверен, что получу свою долю. Мои… комиссионные. Может, он честный… может, он по-прежнему мой друг, но я думаю, что сначала просто возьму свою долю, чтобы не возникало никаких вопросов. Большинство агентов снимают свои десять процентов сверху. — Он протягивает руку, тычет пальцем в ягодицу Тая. Даже сквозь джинсы Тай чувствует, какой твердый у старика ноготь. — А я возьму свою часть снизу. — Болезненный смешок, и Тай с радостью увидел, что слюна, появившаяся между потрескавшимися губами, окрашена кровью. — Снизу, понял? — Палец вновь тычется в ягодицу.
— Понял, — отвечает Тай.
— Ты все равно сможешь разрушать, — продолжает Берни. — Одна у тебя будет ягодица или две — разницы никакой. — Вновь смешок. Вроде бы он впадал в забытье, однако «Тазер» держит крепко. — Едем дальше, парень. Еще полмили по Конджер-роуд. Увидишь лачугу под жестяной крышей. По правую руку. Это особенное место. Особенное для меня. Свернешь к ней.
Таю не остается ничего другого, как повиноваться. И теперь…