Четырехглазый ответил на мои вопросы в порядке поступления:
— Он задумал установить на Земле новый справедливый порядок. Он будет делать из Павла нового пророка, подобного Иисусу. По-моему, это ничем не грозит. С нашим миром не произойдет ничего существенного. По-моему.
— Ты уверен? — спросил я. — Если рай, открытый Бомжом, станет настоящим раем, если там начнут оживать праведники, если они начнут появляться на Земле и если каждый человек будет твердо знать, что рай и ад действительно существуют…
— Они существуют, — перебил меня Четырехглазый. — В каждой душе существует свой рай и свой ад. Об этом знают все, но мало кто признается даже самому себе в этом знании. Чтобы ничто не мешало человеку сделать свой выбор в пользу ада.
— Это не то, — возразил я. — Одно дело — какой-то абстрактный ад в собственной душе и совсем другое дело — реальные посмертные страдания в реальном кипящем котле.
— После смерти нет страданий, — заявил Четырехглазый. — Даже если Бомж откроет врата в ад, страдающие грешники не будут мертвыми. Мертвые не страдают.
— Знаю, — кивнул я. — Апостол Павел, проповедующий в Штатах — совсем не тот апостол, который проповедовал в Палестине. Но кто сможет отличить одного апостола от другого? Только трое — Бомж, Головастик и ты. Так что двух Павлов, по-моему, вполне можно считать одним и тем же человеком.
— Ты не прав, — покачал головой Четырехглазый. — Но многие будут думать так же, как ты. А в другом ты прав, картина адских страданий действительно напугает до полусмерти всех, кто ее увидит воочию. Но сколько людей лично побывают в аду? Не думаю, что Бомж устроит вторжение на Землю целой орды живых мертвецов. Я уверен, Бомж ограничится точечным воздействием, доступ к чудесам будут иметь только избранные. А если все будет так, то не следует рассчитывать на большие потрясения.
— Ты уверен в своих словах? — спросил я.
— Я могу ошибаться.
— Но ты считаешь, что на Земле не происходит ничего важного?
— На Земле никогда не происходит ничего важного. Все суета.
— А тот конец света, что Бомж чуть не устроил зимой?
— Но он же не состоялся. Значит, в нем тоже не было ничего важного. Это тоже часть суеты.
— А если бы он состоялся?
Четырехглазый улыбнулся и сказал:
— Тогда мы бы с тобой не разговаривали.
Я вспылил.
— Тебе легко улыбаться и шутить! — воскликнул я. — Сколько ты живешь на Земле? Две тысячи лет, три, сколько? Неудивительно, что тебе все надоело! А я только-только начал жить, я еще…
— Не успел набраться мудрости, — продолжил Четырехглазый мои слова. — Есть время для всего: время собирать камни и время разбрасывать камни…