– Лоран ужасно ревнив, – подытожила она. – Ты для него – что красная тряпка для быка. Думаю, он и на полицейского набросился бы, пристань тот ко мне на улице с расспросами.
– То есть, нам не стоит встречаться, – грустно заметил Марк.
– Да нет же, только так, чтобы он об этом не знал.
Марк улыбнулся:
– Согласен, Анн. Но тебе не кажется, что это какая-то чушь?
– Пойми, Лоран – чрезвычайно чувствительная натура, ну просто до истеричности.
– А я думаю, что он плохо воспитанный мальчишка, который тобою пользуется.
– Никто не сможет мною пользоваться, Марк. Я вылечу его, я вытащу его оттуда. – Ей не сиделось на месте, казалось, по ее телу пробегали электрические разряды. – Ладно, мне пора бежать. Ты мне позвонишь в издательство? До скорой встречи.
– Да, в «Старине Жорже», как обычно и когда захочешь, – с кислой миной пообещал он.
Возвратившись домой, Анн застала в гостиной отца, хмурого и чопорного, поцеловала его в щеку и убежала на кухню, где Луиза деловито возилась с кастрюлями.
– Мадемуазель, я приготовила вашему приживальцу овощной бульон, как вы и просили. И с чем он только есть его будет?
– Оставьте, – приказала Анн, – этим я сама займусь.
Она поставила на поднос глубокую чашку с горячим бульоном, положила два ломтя только что отрезанного Луизой ростбифа и тарелочку с зеленым горошком.
– Ох, – вздохнула Луиза, – ну и скверные воспоминания вызывает у нас этот поднос, правда мадемуазель?
Анн не ответила. На кухню забрел отец и с безучастным видом принялся наблюдать за происходящим. Она плеснула себе в стакан белого вина, второй подвинула ему. Выпили молча. Пьер неожиданно спросил:
– Скоро на стол накроют?
– Как всегда, – ответила Анн.
И ушла, держа в руках поднос. Проходя комнату матери, она почувствовала, как сдавило сердце, и поспешила проскользнуть в конец коридора. Лоран спал, разметавшись на кровати, будто приготовленный к четвертованию. Одна его нога торчала из-под простыни. Он спал так крепко, что Анн, наверное, смогла бы стащить его с кровати и уложить обратно, не разбудив. Таблетки доктора Морэна подействовали на него, как на младенца. Какое-то время она смотрела на него с двойственной нежностью – как мать и как женщина, – затем вышла из комнаты, унося с собой и поднос.
Когда она села за стол – прямо напротив отца, – тот как бы ненароком спросил:
– Поел?
– Нет, спит.
Луиза поставила на стол ростбиф и молча ушла к себе на кухню.
– Ну а чем вообще этот юноша занимается?
– Ничем, сейчас ничем. Ищет.
Пьер, казалось, изучал содержимое своей тарелки. Он заметно боялся нарваться на резкий ответ, задав очередной вопрос.