– Анн, ты чего? – спросил он вполголоса.
– Ничего, я работаю.
– Что-то у нас с тобой не так, я это чувствую.
– Есть от чего, не правда ли? – спросила она.
– Это потому, что я не хочу ходить на вечерние курсы в школу декоративного искусства?
– И из-за этого, и из-за всего остального, Лоран. Не будем затевать дискуссию. Ты ненавидишь свою работу, ничего в жизни тебя не интересует. Даже деньги, которые ты зарабатываешь! Я в таком случае все меньше и меньше интересуюсь тобой – вот и все!
– Что ты хочешь этим сказать? – выкрикнул он, поднимаясь.
Анн не ответила, притворно углубившись в чтение. Лоран подошел к кровати, его тень закрыла страничку с текстом.
– Видишь ли, Анн, – сказал он, – ты всегда недовольна. Ты хотела, чтобы я работал с тобой, и я согласился. Ты пожелала, чтобы я жил с тобой, и я здесь, в твоей комнате. Теперь ты требуешь, чтобы я ходил на вечерние курсы. На работе я превратился в заморыша, но я еще должен до одиннадцати часов учиться орудовать циркулем и рейсфедером! И так – три или четыре года! И все это для того, чтобы как следует слиться с обществом, гниющим от денег! Мы закончим тем, что уничтожим себя. Обоих – и тебя, и меня. И все потому, что ты вбила себе в голову, будто нужно зарабатывать как можно больше денег, и тогда будешь счастлив. Но с тех пор, как я работаю, и ты это чувствуешь так же, как я, все между нами пошло прахом. Ты уже не такая, я почти свихнулся.
– Вот что, Лоран, хватит! – оборвала она. – Мои требования, твоя любовь, твои теории, мой уют, деньги, общество. Ты просто лентяй и фразер!
– Анн!
Он попытался взять ее за руки. Она оттолкнула его:
– Нет!
Анн нервно схватила карандаш и попыталась сделать в книге пометку. Но вместо текста со страницы на нее смотрел Лоран. А тот, пораженный ее словами, молчал. Он повернулся к ней спиной и принялся раздеваться с мальчишеской резкостью, разбрасывая одежду по всей комнате. Оставшись совершенно голым, он бросился в постель животом вниз и спрятал лицо в изгиб согнутой руки. Анн не пошевелилась. Он дышал чуть слышно, и вытянувшееся рядом с нею тело испускало волнующий матовый свет. Работать она больше не могла. Что же делать? Все забыть? Уснуть? Ей вдруг показалось, что она все время как бы крутит ручку ворота глубокого колодца и вытаскивает из его чрева Лорана, но стоит только ей дать слабину, как веревка снова разматывается, и тот опять проваливается в пустоту.
Анн отложила рукопись, потушила лампу и прилегла рядом с юношей, положив голову на подушку. В темноте послышался жалобный, тихий голос Лорана: