– Ты мать только предупреди, – узнав о планах гостя, посоветовала тетя Вера.
– Обязательно, – кивнул головой Плескачев.
Хозяйка дома уговорила гостя остаться переночевать и отдохнуть перед дорогой.
Обессиленный услышанным и немного размякший от водки и нервного стресса, младший сержант нехотя согласился. Плескачев чувствовал, что короткий отдых ему просто необходим. Покурив на крыльце, он вернулся в дом. Тетя Вера гремела посудой, убирая со стола. Она сноровисто складывала тарелки на деревянную доску, служившую подносом.
– Скоро чай пить будем. А потом я постелю тебе в вашей комнате, – заметив возвращение гостя, сказала она.
Неожиданно к звону посуды добавился еще один звук. Тяжелые шаги доносились со стороны крыльца. Потом скрипнула входная дверь, шаги прозвучали в коридоре, и в комнату ввалился грузный мужчина, одетый в милицейскую форму. Растянув в улыбке широкий, словно у лягушки, рот, неожиданный визитер откозырял, приложив к фуражке с высокой тульей волосатую ладонь:
– Здравия желаю, баба Вера. Ого, да ты не одна…
– Здравствуй, Ибрагиша, – не слишком приветливо отозвалась хозяйка дома.
Плескачев тоже поспешил представиться:
– Младший сержант воздушно-десантных войск Георгий Плескачев.
Волосатый битюг хозяйской походкой протопал к столу, повернулся, чтобы повнимательнее рассмотреть сержанта. Теперь и Жора мог видеть черты его лица. Надо сказать, что мент произвел на десантника отталкивающее впечатление. Форма не шла визитеру. Более всего ему бы подходил засаленный халат продавца шашлыков или шаурмы. Но самыми отвратительными были глаза. Глубоко посаженные под мохнатыми бровями, они непрерывно бегали, словно у карточного шулера, оказавшегося на грани разоблачения.
– Это гость мой. Юлечкин жених, – с тихим вызовом произнесла хозяйка дома, подойдя к мужчинам.
Мент осклабился, показывая череду порченых зубов:
– Очень хорошо. А докумэнтики твои посмотреть можно?
Служитель закона, больше похожий на продавца кебаба, плохо выговаривал некоторые слова, произнося их с восточным акцентом. При этом он буквально ощупывал фигуру Плескачева хитро поблескивающими глазками.
Плескачев пожал плечами:
– Можно.
Перелистывая бумаги, милиционер внимательно просмотрел каждую букву. Отдавая их обратно, он вновь растянул лягушачьи губы в улыбке:
– Дэмбель, значит. Отвоевался, герой. Это хорошо. Тэперь домой поедешь. Мамку увидишь. Отоспишься в чистой постэли. А то, наверное, устал за боевиками по горам гоняться?
С трудом сдерживаясь, Жора сыронизировал, невольно скрывая свое боевое прошлое:
– Не очень. Я хлеборезом служил. Маслице лопал и буханки кроил. А за боевиками другие гонялись. Неужели не заметно.