За окном гулко бахает выстрел, тут же второй и многоголосый визг и крик. Старшой за шкирку удерживает меня от выскакивания в дверь и аккуратно выглядывает в окошко, соблюдая все правила маскировки.
Еще выстрел.
- Третий! - считает вслух Николаич. И тут же - Четвертый! Словно в ответ сыплется несколько коротких очередей из ППС.
- Пятый! За мной - и выпрыгивает за дверь.
Кидаюсь следом. Площадь перед Собором пуста - валяется два тела, одно еще шевелится, другое неподвижно. Николаич галопом по прямой несется к раненому, я - за ним следом.
Подхватываем тело под руки - молоденькая девчонка, легкая, худенькая.
- К стене Собора - командует Николаич. Бежим туда.
Когда добегаем - откуда-то сверху грохает новый выстрел.
- Сука какая-то с колокольни лупит! Из Лебеля!
И действительно - сверху с колокольни вперемешку с выстрелами доносится матерщина и куски каких-то псалмов, причем язык знакомый, но не русский. На украинский похож - но и не совсем бы украинский…
Смотрю, что с девчонкой - из правого бока, где куртка разорвана выходным отверстием, сочится густо кровь, темная с явным запахом желчи…Девчонка странно сипит и похрапывает, глаза закатились так, что видны только белки, изо рта и носа пузырится кровь… Очень все плохо - темная кровь с запахом желчи - прострелена печень, сипение и пузырящаяся кровь изо рта - прострелено легкое, но где входное-то отверстие? Николаич стягивает к себе капюшон девчачьей куртки - в районе левой ключицы торчит клочками бело-розовый драный синтепон…
Все. Никелевая французская пуля пробила девчонке грудную клетку по диагонали - сверху вниз - от левой ключицы до печени справа. Разодрав, перемешав и контузив всё, что там есть - легкие, средостение, сосуды, нервы - и разодрав печень на выходе.
Как девчонка еще жива - непонятно.
И делать тут нечего. Даже если бы Военно-Медицинская академия не погибла в первый же день - туда ломанулось за помощью чуть не две сотни укушенных во время 'Кошмара на Финбане' и потом такое творилось, что подумать страшно - то и там вряд ли смогли бы спасти при такой ране. Девчонка не ранена, а убита и я тут ничего сделать не могу. Словно услышав мои мысли, хрупкое тельце у нас на руках мякнет, обвисает и словно становится тяжелее. В промежности по потертым джинсам расползается мокрое пятно. Умерла, сфинктеры расслабились…
Николаич скрипит зубами и рычит: -
- А ну -ка взяли! Сейчас мы ему суке в мидель торпедку…
Подхватываем теплый труп на руки и вдоль стены бежим к углу Собора.
- Николаич! Она сейчас обращаться начнет!
Старшой мотает головой, дескать - не мешай! Грохает сверху еще один выстрел.