Святой поспешно отступил к стене, чтобы не выдать себя. Сон улетучился в мгновение ока.
– Целехонек. Пара царапин. Никаких переломов, вывихов, серьезных травм. Так, пустячные ссадины. Я дала этанеризин. Будет спать без задних ног до утра, – ответила медсестра.
– Уже утро! – буркнул врач, поворачивая дверную ручку.
Святой прижался к стене. Он распластался на ней, словно камбала.
– Я падаю с ног. Парня до приезда полиции не будить. Приготовь мне двойной кофе без сахара и подай в кабинет.
Дверная ручка вернулась в прежнее положение.
Звучащие в унисон шаги дробью прогремели в пустынном коридоре. Толстяк-врач и медсестра ушли, не удосужившись проверить пациента.
Несмотря на неистовое желание выскочить из палаты, Святой помедлил, выждав время. Дробь шагов стихла, затерявшись в переходах. Приоткрыв дверь, Святой убедился, что коридор пуст. Бесшумной поступью крадущегося зверя он вышел и двинулся в направлении, по которому санитары увезли каталку. В госпитале оставаться было опасно, но он не мог ускользнуть, точно нашкодивший подросток, не попрощавшись со стариной Дэйвом.
У двухстворчатой широкой двери, украшенной предупреждающими надписями, воспрещающими вход посторонним, Святой не остановился. Он с ходу вломился в реанимационную.
На сверкающем никелированными деталями ложе, окруженном стойками с аппаратурой, капельницами, лежал накрытый белой простыней человек. Голубоватый свет ультрафиолетовой лампы таинственно озарял помещение.
Святой подошел к ложу. Осторожно, точно опасаясь потревожить спящего, приподнял простыню.
Лицо мистера Стерлинга с заострившимися чертами проступило во мраке. Поразительно спокойное – смерть стерла с него все мелочные проявления жизни, – оно обрело ту свинцовую торжественность, какой отличаются лица умерших.
– Прощай, дружище! Ты принял свой последний бой! – прошептал Святой, выпуская из пальцев угол простыни.
Времени произносить траурные речи не было. Полиция могла нагрянуть с минуты на минуту. Все зависело от расторопности медсестры и исправности кофеварки.
Транквилизатор еще действовал на нервную систему. Некоторую заторможенность Святой ощутил при опознании урны, куда он спрятал пистолет. Стоявшие через равные промежутки оранжевые конусы были одинаковы, словно одноклеточные близнецы.
«Остолоп! Забыть, куда спрятал ствол. Заплыли мозги жиром!» – костерил себя Святой, заглушая щемящую горечь утраты.
Носком ноги он простукивал попадавшиеся по дороге пластмассовые емкости, пока одна из них не отозвалась глухим звоном. Запустив в овальное отверстие руку, Святой достал «беретту», вытер вороненую сталь локтем и, заметив табличку «Запасный выход», свернул туда, куда показывал острый конец стрелки.