– Ты убедил Черкасова, что должен имитировать собственную смерть?
– Пашу убивать я не хотел. Он знал, что я жив. Поверил в рассказ про склад с вертолетом. Это я уговорил его выйти на связного и оставить сообщение. Но Паше показалось этого мало, и тогда он сам полез в ангар, чтобы убедиться.
– Он раскусил тебя.
– Может быть, – согласился Скуридин. – Только было уже поздно. Черкасова взяли рядом с металлоломом. Я уговорил отвезти его домой.
– Кто стрелял? – выдохнул Святой. Он готов был разорвать паршивую овцу своего взвода.
– Я! – признание в убийстве далось Владу без труда.
– А ведь Паша успел оставить знак. – Святой говорил, а сам медленно отступал в глубь ангара.
– Где? – не понял Скуридин.
– Здесь, в ангаре. Когда вы его бросили и пошли за машиной. Ведь Черкасова вначале сильно избили?!
– Точно.
– Тогда он и написал на брезенте кровью всего одно слово – «Али».
– Почему Али? – удивился Скуридин.
– Нехорошо, Влад, уже успел все забыть, – сказал Святой с укоризной. – Турок-месхетинец Али, которому Банников сбыл несколько автоматов, а основную партию оружия продал совсем другим людям, пока мы гонялись за подсадной уткой. Вспомнил?.. Я только одного не понимаю: как же я раньше не понял, что ты такая сволочь?
– Ошибки надо исправлять, – заметил Скуридин.
– Точно, – согласился Святой.
Тут автоматная очередь прошила металлическую обшивку ворот, и пули вышибли яркие пучки искр из колонн.
«Так можно и раньше времени взлететь на воздух!» – Святой уже и сам был не рад хитрости с фонариком.
Стараясь держаться подальше от места, где он оставил взрывчатку, Рогожин выстрелил несколько раз в сторону мелькавших перед входом теней. На улице раздался жалобный вопль, сдобренный потоком нерусской речи, после чего фары машин потухли.
В следующее мгновение от страшного удара со скрежетом распахнулись ворота, и в ангар с яростью раненого быка ввалилась черная громадина джипа. Водитель дал дальний свет, и ярко-желтая ослепительная вспышка словно лезвием бритвы полоснула Святого по глазам, невольно заставив зажмуриться. Джип, ощетинившись парой автоматных стволов поверх опущенных стекол, несся прямо на Дмитрия.
Святой не шелохнулся. Он продолжал стоять, будто оперный певец под светом юпитеров. Его поднятая правая рука с зажатым пистолетом замерла в воздухе. Палец застыл на спусковом крючке. Святой словно ждал, чтобы его размазали по бамперу, выплюнув из-под колес взбесившегося металлического зверя кровавой слизью на бетонную пыль.
В салоне джипа сорвались на крик, в исступлении паля по неподвижной и все такой же недосягаемой мишени. Пули с необъяснимым единодушием проносились мимо Святого, не причиняя тому никакого вреда. Расстояние между ним и автомобилем стремительно сокращалось. Казалось, еще немного, и будет поздно.