Все заныли, зашумели, и больше всех Гринберг. Но мы его отозвали в сторону.
– Ну ладно, Лев… Ну, что тебе стоит, а?…
– Ну, побудь… Сегодня ты, завтра я…
– Ладно, – проворчал Гринберг.
Остальных мы тоже уговорили. Даже не столько мы их убедили, сколько картошка, которую Вениамин высыпал из своего рюкзака.
– Будете картошку печь, песни петь, а?
Вот тебе и Вениамин – никто в обиде не остался! Еще бы, костер и печеная картошка!
– Ну, Колька, – тихо сказал Вениамин и для пущей таинственности понизил голос. – Ты наш проводник. Веди.
– Я тут одно местечко знаю, – зашипел Колька, оглядываясь по сторонам, и мы тоже головами завертели, словно нас кто-то высматривал. – Заливчик один. Там вентирей пропасть. Никакого проходу рыбе. Вся в сетки идет, а потом на базар. Рупь – штука!
– Давай веди, – загорелся Славка Рой. – Чего стоишь?
Надо сказать, заливчик нас разочаровал. С одной стороны камыш, а с другой песок – по колено. А перед самым камышом – яма. Метра четыре шириной. Вода так и бурлит, так и несет. А за камышом река течет. Спокойно. Широченный плес.
– Вот тут они и стоят, – тараторил Колька, наклонившись к воде и приложив ладони козырьком ко лбу.
Колька не ошибся. Когда Славка нырнул и показался из воды с крылом вентиря из самой мелкой ячеи, мы так гаркнули – Ура!!! – что с сосен шишки посыпались. А может, вру, может, от ветра.
С вентирем мы попарились! Тянули его, тянули – и как только сетка не треснула! А потом он вдруг пошел, пошел, и всплыли колья, удерживающие его на дне. Мы бегом выволокли вентирь на мель, и вода забурлила – ошалело забилась рыба.
– Ух, ты! – словно мальчишка, удивился Вениамин, вынимая из вентиря огромного скользкого голавля.
– Может… оставим? – робко спросил Рой. – Может… на кухню?
– Что? – Вениамин сделал вид, что не расслышал.
– Да нет… Ничего… – засмущался Славка, – Я просто так…
– Дайте, я подержу. Дайте, – суетился Спасибо.
Он взял голавля. В его блестящей чешуе отражались сосны, осока… Он сиял, славно никелированный. Ярко сверкали плавники и шевелились, как лепестки цветов. Спасибо осторожно опустил его в воду. Голавль постоял секунду и медленно ушел в глубину.
Вениамин улыбнулся, положил руку на плечо Спасибо, и тот повернул к нему сияющее лицо. А Славка плескал на всех водой:
– Выпускай! Выпускай всех! Что мы – жулики!
Мы отпустили на свободу весь улов.
– Тут еще должны быть, – лихорадочно бормотал Ленька. – Ну, ныряй, Славка, ныряй!
Послышалось тарахтенье мотора. Громче. Громче! И в заливчик на бешеной скорости влетела моторная лодка – волны так и заходили. Здоровенный мужчина в брезентовой куртке и высоченных резиновых сапогах выключил мотор и встал во весь рост.