– Слов нет, только аплодисменты, – проговорил Водорезов и пару раз хлопнул в ладони.
– Аплодисменты поберегите для нашего режиссера, – кивнула на заднее сиденье Нелли. – Пусть что-нибудь придумает, а то наше кино стало каким-то однообразным.
Катя ничего не ответила, видимо, фантазия в связи с последними событиями ей стала немного отказывать. Впрочем, внутреннее состояние подполковника Водорезова тоже было не из лучших. В висках продолжал стучать ритм только что происшедшего боестолкновения. Однако, они с Гридневым сплоховали. Волкодавы у Сократа Ивановича оказались неплохо натасканными. Оттого теперь слегка побаливала поясница. Разговаривать не хотелось. Рукопашную схватку Водорезов терпеть не мог, как и любой, кто хоть раз в ней реально участвовал. Никаких киношных суперприемов каратэ и таэквондо там не бывает в помине. Все решает один удар, желательно ножом. Лучше всего обезоружить противника и расстрелять оставшихся из его же оружия... Когда Николай учился на последнем курсе Коломенского училища, о нем разнеслась совершенно идиотская слава как о непревзойденном мастере рукопашного боя. Возможно, благодаря этой скандальной молве он и попал в спецразведку ВДВ. Получилось, что курсант Водорезов в одиночку избил пять (в последующих слухах чуть ли не пятнадцать) здоровенных мужиков, один из которых был мастером спорта. На самом же деле все было следующим образом. Девушка, которая впоследствии так и не стала водорезовской женой, пригласила его на какой-то семейный праздник. Мероприятие проходило на садовом участке, принадлежащем ее родственникам. А Николая, как на грех, дернуло явиться в курсантской форме повседневного образца. Остальные присутствующие смотрели на Водорезова как на нечто экзотическое. В те ранние «дерьмократические» годы отношение к офицерам было как к умственно и психически неполноценным. Увидев такое дело, Николай старался держаться скромно, на рожон не лез, общался только со своей девушкой. Так было до того момента, пока один из парней не взялся за гитару. Играл он из рук вон плохо (Николай играл куда лучше), нестройно бренчал аккордами, но при этом громко пел, подражая хрипоте Токарева и Шуфутинского. Песня была известная и со следующими словами:
Офицерик твой – мышь полевая
Спинку серую выгнул дугой.
Ничего-то он, глупый, не знает,
Даже то, что он вовсе другой.
«Полевая мышь» и, в особенности, эта самая «серая спинка» сильно задели Водорезова за живое. Что девятнадцатилетний курсант артучилища сделал этому мордатому, катающему по горлу мокроту?! Что значит «другой»?! «Голубой», что ли? Сказать ему, что он не Шуфутинский? Только усмехнется. Наверное, Николай поступил тогда по мальчишечьи, но ему не осталось ничего другого, как предложить «шансонье» выйти и побеседовать. Тот криво усмехнулся, смерил курсанта взглядом сверху вниз и лениво двинулся к выходу. Росту в нем было все сто восемьдесят пять, весу и того больше. В те годы Водорезов сменил самбо на бокс, поэтому, как только они покинули остальных гостей, мордатый «шансонье» получил прямой в челюсть. На ногах он не устоял и, крякнув точно селезень, повалился на хозяйскую клумбу. Казалось бы, вопрос о «полевых мышах» был решен, но на стороне «шансонье» выступили сразу четверо его дружков. Они увязались следом, но Николай в эмоциональном порыве этого сразу не заметил. Комплекцией все они были под стать «шансонье». В случае столкновения с превосходящими силами противника училищный инструктор по рукопашному рекомендовал использовать подручные предметы. Таковых на дачном участке оказалось в немалом количестве. Отпрыгнув назад, Николай схватил железную тачку и что есть силы толкнул ее на двух самых активных. Один из них взвыл (тачка сильно травмировала его колено), и все четверо дико заматерились. Ржавое ведро с какими-то железяками заставило одного из них замолчать и пристроиться на клумбе рядышком с нокаутированным «шансонье». Двое уцелевших пытались сразу с двух сторон достать курсанта своими тяжеленными ручищами и ножищами. На сей раз Николаю в руки попалось что-то длинное вроде граблей или мотыги, и он сразу же использовал это самое на манер шеста бо