– Я в натуре два раза повторять не буду. Вылижешь все до зеркального блеска.
Размахнувшись, он вкатил Святому пощечину. Тот, потрогав челюсть, взял пластиковую коробочку и разболтал соус ложкой. Потом Святой поднял глаза. Кольца наручников сползли чуть ниже запястий, открывая красные рубцы со струпьями засохшей кожи и крови. Взгляд бандита задержался на ранах пленника.
– Любуешься? – тихо спросил Святой, отрывая посуду от подноса.
Не расслышав вопроса, меченый удивленно воззрился на заключенного:
– Что?
Вместо повтора Святой плеснул экзотическим, переперченным соусом в рожу верзилы. Раззявив пасть, Лишай ринулся к пленнику. Но тот, увернувшись, законопатил глотку бандита пластиковой посудой, которую невозможно было разжевать, хотя меченый попытался это сделать.
Лишай завертелся юлой, размазывая по лицу жгучую субстанцию. Перец выедал глаза, и тюремщик хотел завопить благим матом. Но смятая коробка проваливалась все глубже в глотку.
Врезав ногой под дых, Святой свалил бандита с ног. Он быстро обыскал громилу, размалывающего челюстями пластмассу. Опорожнив карманы, пленник рассмотрел добычу. Ничего значимого Лишай с собой не таскал: ни оружия, ни ключей от наручников.
Разочарованный неудачным уловом, Святой рубанул врага ребром ладони по подвернувшемуся затылку. Подавившийся Лишай зашелся в туберкулезном кашле, грозящем разорвать легкие.
– Заглохни, сволочь, – без лишней деликатности посоветовал Святой, еще разок хорошенько приложившись к бычьей шее громилы.
От напряжения ряха Лишая стала пунцовой, а затем лиловой. Но Святой уже не видел игры цветов кожного покрова бандита.
Стараясь не греметь цепями, он выбирался из подвала. Маршрут был коротким. Прямо перед дверью находилась лестница, по которой он вышел на первый этаж.
Мягко и бесшумно, насколько позволяли оковы, Святой преодолел узкую горловину коридора. У двери, которой завершался тупик, склонив голову на грудь, сидя на стуле, дремал черноволосый охранник. Разбуженный позвякиванием цепи, он вскочил, опрокинув стул, но было уже поздно. Распрямив металлические сочленения своих пут, Святой шарахнул стража натянутой, словно струна цепью по зубам.
Гулко ударившись затылком о стену, албанец – у компьютерного центра дежурил один из личных телохранителей Ибрагима Хаги – рухнул как подкошенный, разинув ставший в одночасье щербатым рот.
Переступив через поверженного, Святой оглянулся. Коридор был пуст. Приободренный удачей, он осторожно открыл дверь и проник внутрь. Сразу сориентироваться в комнате, заставленной техникой и затемненной дымовой завесой сигаретного чада, было сложно. Спертый воздух ударил в нос. Святой чихнул, но стрекот аппарата, выплевывавшего из своих недр длинную перфорированную ленту, заглушил звук.