Разморенный теплом двигателя, размещенного в «ГАЗ-66» между сиденьями кабины, Лишай виртуозно матерился, поминая недобрым словом птицу:
– Надо было замочить падлу пернатую! Накаркает, сучара, какую-нибудь подлянку.
Чуточку захмелевший водитель, сочтя ругань приятеля за бред – колонна двигалась уже минут двадцать, – вставил в маленькую магнитолу кассету с хитами белорусской группы, покорившей столичную эстраду. Из динамиков заструился развинченно-меланхоличный голос певца, повествующий о женском непостоянстве и подлости:
– …ну а ты… ты, ты, кинула… ты…
Набычившись, Лишай схватил магнитолу за ручку, намереваясь звездануть не угадавшего мелодию водителя по макушке, но не успел.
Заложенный под днища грузовиков пластит сдетонировал под всеми машинами одновременно. Взрывная волна разметала искореженные машины, точно пушинки.
Ястреб свидетелей не оставлял.
Влажные испарения спящего леса, проникая под одежду, охлаждали кожу бегущего человека. От Святого валил пар, словно его прогладили раскаленным утюгом. Он взбирался по склонам сопок, форсировал заболоченные низменности, продирался сквозь колючие заросли багульника. Боевая раскраска, нанесенная хлеставшими по лицу ветвями, кровавыми полосами рассекала его лоб и щеки. Но Святой не чувствовал боли, поглощенный единственным желанием – поскорее найти поезд и ввязаться в грандиозную драку с законченными подлецами, потому что, как говаривал Наполеон: «…Главное, начать сражение, а там – посмотрим». Другого выбора у Святого не было.
Он мчался, будто кто-то невидимый приставил к его виску пистолетный ствол, грозя спустить курок при первой же остановке. От части оружия пришлось избавиться, попросту выбросить на ходу добытые трофеи, мешавшие перепрыгивать через стволы поваленных деревьев, сливающихся в сплошную полосу препятствий. Ночь с луной, исчезавшей за набегающими тучами, была союзником и противником Святого. Споткнувшись о рогатый корень вывернутого дерева, он упал, чувствуя, как судорога сводит поврежденную при приземлении ногу.
«Не тормози, Святой! Отставить привал!» – требовал внутренний голос, а боль растекалась от лодыжки до бедра.
Прихрамывая, он вскарабкался на гребень холма, откуда отлично просматривался ночной пейзаж. Железная дорога была рядом, сразу за перелеском, подковой обрамлявшим подошву холма. Напрягая зрение, Святой надеялся увидеть состав. С запада, нарушая спокойствие девственного леса, доносилось эхо слабеющей канонады выстрелов и взрывов. Но непроглядная темень, внезапно обрушившаяся на мир, делала эшелон невидимым.