— Вот, добро, — сказал как-то дед Никита, привязывая на широкую спину быка перекидной мешок, — отработается бычок, а как станут морозы, зарежем и мяса наморозим на целую зиму.
Саша даже лопату из рук выронил. Что? Съесть Мишку? Нет уж, этого не будет!
— Дедушка, — заговорил он дрожащим голосом. — Дедушка, я сена сам наготовлю много. Только Мишку нельзя есть, дедушка. Мишка нам друг.
— Это бык-то друг? — удивился дед Никита. — Никогда такого не слыхал. Ну ладно, наготовишь сена, — сбережёшь своего друга.
— Спасибо, дедушка, — обрадовался Саша и, обхватив руками Мишкину шею, прижался щекой к его блестящей чёрной щеке. Он поцеловал бы его, да боялся дедовой насмешки. Мишка принял ласку благосклонно: наклонив тяжёлую голову, дружески подтолкнул Сашу широким лбом так, что тот отлетел шага на три в сторону и едва устоял на ногах.
— Не балуй! — строго крикнул дед Никита Саше и, размахнувшись лопатой, стукнул Мишку по широкой спине. — Где это видано — с быком в игрушки играть? Он тебе так наиграет, что костей не соберёшь. Скотина страх должна понимать!
Глухой рокот прервал их разговор. Ближе, ближе… Из-за леса вдруг выплыли две чёрные точки, они быстро увеличивались, рокот тоже нарастал.
— Самолёт! — закричал Саша. — Дедушка, самолёт! Как бы узнать — наш это или немецкий?
Самолёты промелькнули над их головами, шум моторов быстро замер вдали. Дед Никита подошёл к быку и взялся за верёвку, привязанную к его рогам.
— Идём, Сашок, — поторопился он. — Как бы ещё немцы к нам на головы не посыпались.
Уже подходя к острову, Саша вдруг остановился и прислушался.
— Дедушка, дети кричат, — проговорил он удивлённо, — слышишь?
Дед Никита приложил руку не к глазам, как обычно, а к уху.
— Ну и что? — проворчал он, продолжая идти за Рыжухой. — Им больше и делать нечего. Не плачут и то ладно.
— Слово какое-то повторяют, — вслушивался Саша. — А что — не разберу.
— Коска, коска! — донеслось уже отчётливее из-за поворота. — Ой, коска!
Саша обогнал Рыжуху и проворно взбежал вверх по тропинке.
— Дедушка, смотри! — крикнул он.
Гришака, Маринка и близнецы тесной кучкой столпились на лужайке перед домом вокруг чего-то маленького, пёстрого. Гришака присел на корточки, протянул руку.
— Живая, — проговорил он, — ишь, глядит!
— Мя-у, — тихонько послышалось в ответ.
Кошка сидела не шевелясь, прижавшись к кустику травы. На чёрной мордочке, казалось, жили только золотые испуганные глаза.
— Вот здорово! — воскликнул Саша. — Сама, через лес, через топь пришла! Голодная, наверно.
Маринка подняла кошку и ласково прижала к груди.