Орда поняла: спасти может только бой, и она собиралась принять его без колебаний. Вдруг ответное рычанье мужчин смешалось с пронзительным криком Рама. Он пробрался в пещеру последним и теперь оказался между людьми и приближающимся чудовищем.
Возбуждённый видом добычи и криком ребёнка, медведь больше не колебался: рёв его наполнил пещеру, с неожиданной быстротой зверь кинулся вперёд. В волнении битвы никто не заметил ещё одного голоса — визга и рычанья собаки, который раздался в ответ на крик мальчика. Со страшной быстротой острые зубы её впились в заднюю лапу медведя. Удивлённый, тот на мгновение остановился и повернулся, чтобы отмахнуться от неё. Но это мгновение решило исход битвы: поворачиваясь, медведь передними лапами наступил на горячие уголья. Страшная боль ошеломила его. С диким рёвом он поднялся на задние лапы, взмахнув передними, откинулся назад и, потеряв равновесие, упал с обрыва, унося на лапе впившуюся в неё собаку.
Треск ломающихся кустов и глухой стук падения вниз орда осознала не сразу: люди всё ещё стояли недвижимо с поднятыми палицами в руках. Молчание нарушил Рам. Слово, которое он выкрикнул с рыданьем, означало «мать» на языке орды.
— Мать, мать! — повторял он, кидаясь к обрыву, и свалился бы с него, если бы Маа не схватила его за руку. Он ещё отбивался от неё, когда снизу донеслись торжествующие крики мужчин: медведь лежал мёртвый, с переломанными костями, зацепившись за дерево, стоявшее у самой воды. Собака исчезла, унесённая течением, но о ней никто и не горевал, кроме вновь осиротевшего маленького мохнатого мальчика. Рам кричал и плакал, пока один из мужчин не собрался дать ему подзатыльника. Но тут вмешалась Маа. Сердито оттолкнув мужчину, она одной рукой притянула к себе мальчика, а другой всунула ему в рот кусок разжёванной медвежатины. Это была материнская ласка, как её понимала орда. Притихший мальчик долго ещё всхлипывал, постепенно согреваясь от тепла костра, в который кто-то догадался опять подбросить немного хвороста, и от непривычной человеческой заботы.
В пещере уже посветлело, когда Гау первый очнулся от сна. Он поднял голову, огляделся и, вскочив, с угрожающим рычаньем взмахнул палицей: низкий свод пещеры спросонья показался ему западнёй. Мгновенно вся орда оказалась на ногах: жизнь, полная опасностей, учила быстроте. Люди яростно скалили зубы, рычали, оглядывались. Но тёплое дыхание угасающего костра, медвежатина тут же успокоили их. Морщины на низких лбах разгладились, руки дружно протянулись к остаткам вчерашнего ужина.