Деньги нужны были Хлебникову для путешествий, для издания своих произведений, но только не для обзаведения имуществом. Все имущество поэта — рукописи, куски хлеба, коробка папирос — умещалось в вещевом мешке. Ночью этот мешок мог служить подушкой.
Приехав в Москву, Хлебников поселился в комнате своего брата (Петровский парк, Новая Башиловка, дом 24, квартира 2). К тому времени Шура уже поступил на службу в армию, и Виктор практически сразу стал жить один. И как всегда, комната, где он поселился, очень скоро стала соответствовать вкусу и пристрастиям своего хозяина. Она была как набережная после непогоды на море, когда кружатся чайки и бумажки и их не различишь. «Белые клочки сидели везде: на шкафах, шторах, спинках стульев, на полу, на подоконниках. Хлебников был доволен. Он ходил среди своего волшебного царства, как великан среди карточных домиков, и фыркал, смеялся, как ребенок».[86]
Дмитрий Петровский, еще один новый друг Хлебникова, вспоминает об их вечерних и ночных прогулках. Совсем поздно Хлебников садился в трамвай № 9 у Страстного монастыря, чтобы ехать домой. «Тут часто происходила такая сцена. Хлебников снимает для прощания перчатку и свободной от перчатки правой рукой берется за ручку трамвая и, не перенося холода, отдергивает ее, выпуская из рук металлический прут. Ждем следующего, и так как прощаться приходится в самую последнюю минуту и Хлебников хватает прут незащищенной рукой, повторяется несколько раз то же самое, Хлебников остается. Трамваи перестают ходить. Я решаюсь сказать ему это. „Проще всего было идти пешком“, — спокойно отвечает Хлебников. В ходьбе он неутомим. „Я провожу вас“. Я провожал его, как и следовало, до самого конца линии — верст 15 и возвращался к себе на Арбат, когда уже серело».[87]
За комнату надо было платить, а денег, как всегда, не было. Когда платить стало совсем нечем, Хлебников переехал к Сергею Спасскому. Несмотря на полное безденежье, он опять мечтает о путешествии. Теперь он собрался ехать в Крым. К его великой радости, родители вскоре прислали денег. Первым делом Хлебников побежал в магазин и накупил продуктов. Булки, масло, сахар, колбаса, банка сгущенки. Продукты он явно не выбирал, а покупал все подряд. В тот же день он купил себе новую рубашку. Старую он скатал в клубок и вышвырнул вниз за окно. Довольный, прислушался, как рубашка шлепнулась во дворе. Отдавать в стирку длительно и хлопотно. К тому же предстоял отъезд.
Хлебников купил билет до Симферополя. Дмитрий Петровский пошел его провожать, но уехать в этот раз поэту не удалось. На Курском вокзале у Хлебникова украли всё — билет, деньги, вещи, мешок с рукописями. Петровский увез друга к себе на Николо-Песковский. Хлебников относился к подобным ударам судьбы с философским спокойствием. С Петровским ему было о чем поговорить: оба они увлекались украинскими песнями, думами, украинским языком. Петровский хорошо знал украинский язык, и Хлебников предложил ему вместе работать над «таблицей шумов», как он называл азбуку.