Хлебников мог быть доволен тем, как начала складываться его жизнь в столице. Он одет, он почти сыт, у него есть хотя бы временная крыша над головой все там же, во ВХУТЕМАСе, он участвует в литературной жизни, рядом находятся друзья.
Он пишет бодрое письмо домой:
«Я в Москве. В Москве дороговизна. И поворот в прошлое + будущее, деленные пополам.
Черный хлеб 11 тысяч, средний проигрыш зеленого стола шестизначное число, иногда девятизначное.
Давно не было чисто славянского разгула, как эти святки. Москва стоит твердо на ногах, и нет оголения, гибели и одичания, как в других городах. <…> Пока я одет и сыт».
Правда, этот «славянский разгул» начинает настораживать Хлебникова. Даже после ужаса Гражданской войны Хлебников оставался сторонником революции, которая, как полагал поэт, несет освобождение человеку труда. Но в 1921 году большевики провозгласили новую экономическую политику, начинался недолгий период нэпа. Вновь была разрешена частная торговля, открылись рестораны и увеселительные заведения. Появилась и новая знать. Мечта Хлебникова о том, что поэты будут бродить и петь, а их за это будут кормить, и о том, что труд будет измеряться ударами сердца, явно не сбывалась. Недовольство Хлебникова Москвой проявилось в одном из его стихотворений того времени.
Эй, молодчики-купчики,
Ветерок в голове!
В пугачевском тулупчике
Я иду по Москве!
Не затем высока
Воля правды у нас,
В соболях-рысаках
Чтоб катались, глумясь.
Не затем у врага
Кровь лилась по дешевке,
Чтоб несли жемчуга
Руки каждой торговки.
Не зубами скрипеть
Ночью долгою —
Буду плыть, буду петь
Доном — Волгою!
Я пошлю вперед
Вечеровые уструги.
Кто со мною — в полет?
А со мной — мои други!
(«Эй, молодчики-купчики…»)
Этому стихотворению повезло: в марте Маяковский поместил его вместе со своими «Прозаседавшимися» в газете «Известия». Это была одна из очень немногих публикаций Хлебникова и единственная, которую помог ему устроить Маяковский.
С Маяковским был связан один неприятный для Хлебникова эпизод. В 1919 году, когда в ИМО собирались издавать том произведений Хлебникова, Велимир отдал Маяковскому часть своих рукописей для издания. О том, что рукописи были отданы именно ему, пишет сам Маяковский. Поскольку редактором книги был Р. Якобсон, то уже в отсутствие Хлебникова Маяковский передал ему эти рукописи. В 1921 году Якобсон уехал в Прагу и, как оказалось, покинул Россию навсегда. Друзья думали, что Якобсон забрал рукописи с собой. Позже выяснилось, что он никуда рукописи не увозил, а оставил их в Московском лингвистическом кружке. Там в сейфе они и лежали в целости и сохранности. Это выяснилось уже после смерти Хлебникова, и он умер, думая, что рукописи потеряны.