Жалкое зрелище. В другой момент вид изуродованной женщины показался бы Кайлу отвратительным, но разве он сам не выглядел так же, когда из последних сил полз сюда, уже не отдавая себе отчет, мираж перед ним или настоящий оазис?
Все познается в сравнении. Чувства слишком быстро и калейдоскопично менялись в душе Кайла, словно кто-то, забавляясь, встряхивал наполняющие его осколки мыслей, образов, ценностей. Раз встряхнешь — вспыхнет в душе злой огонек злобы, ненависти и отвращения, еще раз — и вдруг просыпается жалость, а вместе с ней и растерянность, непонимание происходящего, беспомощность, желание понять, кем же на самом деле является теперь он сам?
Женщина выступила вперед. Откинув выбившуюся из-под повязки слипшуюся от пота прядь медно-рыжих волос, она молча подставила свою щеку для осмотра.
— Похоже на плевок, — не дотрагиваясь до щеки, произнес Гоум, внимательно изучая въевшиеся в кожу стягивающие ее нити. — Как тебя зовут?
Она покосилась на Гоума, не меняя при этом своей напряженной позы, и в ее взгляде читалось недоумение, словно она хотела спросить: какое тебе дело до моего имени? Но все же ответила, вытолкнув сквозь зубы:
— Беат…
Гоум кивнул. Он явно что-то обдумывал, взвешивая в уме какие-то «за» и «против».
— Тебя, Беат, я возьмусь привести в порядок, а вот твоего Онжилая…
Лицо женщины внезапно исказилось.
— Я с ним не сплю! — прошипела она, и в этот миг Кайл, который не дыша наблюдал из своего укрытия за развитием событий, вдруг заметил, как вспышка непонятной ярости на мгновение разгладила ее черты, вернув им прежний облик.
Она была молода. Кайл мысленно содрогнулся, осознав, как сильно она, должно быть, страдает, если эта гримаса муки стала ее привычной мимикой, навсегда исказившей миловидные черты.
Гоум отступил на шаг назад, миролюбиво подняв обе руки.
— Стоп… Не так резко, девочка. Я не лезу в ваши взаимоотношения. — Он обернулся. — Онжилай, где ты подобрал этого милого, бешеного скварга?
— На темной стороне, — буркнул в ответ одноглазый. — Она подыхала в руинах. Пожалел.
— Ясно. — Гоум обернулся. — Значит, перед нами дикая, гордая, независимая девочка, мм… думаю, лет двадцати от роду, маленькое исчадие темной стороны? Прекрасно. Сколько раз этот грязный тип пытался тебя изнасиловать? — приподняв бровь, напрямую спросил он у Беат.
Она опять начала багроветь. На ее щеке от напряжения из-под серебрящихся нитей выступили крохотные капельки крови.
— Остынь, — осадил ее Гоум. — Я спрашиваю не из праздного любопытства. Если ему удалось это сделать, то ваши микромашины могли вступить во взаимодействие, а это осложнит лечение.