– Слушайте, а что у вас в России часто вот такие жульничества бывают? – спросила Натали.
– Да. У нас и не такие жульничества бывают.
– А правда, что у вас на улицах стреляют?
– Постреливают. Но не то, чтобы часто.
– А правда, что у вас со свободой слова – не очень? – спросила Луиза-Мария, объяснив, что она без пяти минут журналистка.
– Можно сказать и так. У нас вообще со свободой не очень. Между придуманными вами французами свободой, равенством и братством мы всегда выбираем равенство, – назидательно сказал я. – Слава Богу, что у нас это, как и многое другое, не очень получается.
– И при этом вы любите Россию?
– Любим!
– Несвободную, небезопасную?
– Еще как! – уверенно подтвердили мы оба.
– А почему?
– Потому что мы – загадочные идиоты.
– Ну правда?
– Правда. А что нам теперь, Австро-Венгрию любить?
И я рассказал анекдот про дождевых червяков (это наша Родина, сынок).
– А я вот, француженка, но люблю Китай – сказала Мария-Луиза. А Францию не люблю.
– Это потому что у вас за непатриотизм не сажают. А то бы любила Францию, как миленькая.
– А у вас сажают?
– Немедленно. Только скажешь что-нибудь непатриотичное – сразу в тюрьму. И это считай, что повезло. А то могут и расстрелять.
– Ну хватит, Антон, девушек пугать. За непатриотичность пока не сажают. Скажи, Луиза-Мария, а почему ты любишь Китай?
– Я вообще люблю дальний Восток. Китай, Японию, Таиланд, Корею, Вьетнам.
– А почему?
– Мне кажется, что там более правильное отношение к жизни и смерти.
– Я не понял.
– Мы не поняли, – поправил меня Антон трезвым голосом.
– У западных и восточных цивилизаций совершенно разное отношение к смерти. Для западных людей смерть это плохо. Поэтому перерождение, возвращение к новой жизни, воскресение из мертвых – это хорошо. А вот для дальневосточных народов – наоборот. Для них перерождение это зло, с которым надо стараться покончить как можно меньшим количеством перерождений. Колесо Сансары.
Не успел я спросить у Луизы-Марии почему это ей так нравится, как Антон, перейдя на русский, спокойно сказал мне:
– И в этом причина неуспеха хатов на Дальнем Востоке.
– Нет. Или как минимум, не только. На Дальнем Востоке сверхценности – не в чести. Они не зацикливаются, не вставляются и не зависают. Поэтому хатам там делать нечего. Кроме того, все народы там – древние. А у хатов с древними народами не очень получается. Что с коптами, что с армянами, что с евреями.
– Может и так, – не стал спорить Антон, после чего как ни в чем не бывало перешел на английский и предложил выпить. Например, за знакомство.
Мы выпили. Тогда я внес идею, действительно, познакомиться. То есть каждому кратко и четко рассказать, кто он такой и почему. Например: