– Ну, тогда это будет первый случай в моей практике, – признал он. – Впрочем, пока делать выводы рано. Посмотрим, что покажет вскрытие.
– Елена! Какое счастье, что ты снова с нами!
Мужчина, с восторженным видом произнесший это приветствие, был высок и обладал львиной гривой волос, немного крупноватым носом и широкой улыбкой, за которой открывались идеальной формы зубы. Он распростер свои объятия и, отойдя от впечатляющего мраморного бордюра, окружавшего камин, двинулся к ним навстречу.
– Тристан, – улыбнулась Елена.
Они обнялись, и Айзенменгер не смог не отметить, что объятие это было искренним и нежным. Потом они отстранились друг от друга, и Тристан, обхватив Елену за плечи, устремил на нее внимательный взгляд. Его улыбка стала еще шире. Он рассмеялся и вынес свой вердикт:
– Надо будет тебя подкормить.
Затем он расцеловал Елену в обе щеки и лишь после этого обратил внимание на Айзенменгера.
– А вы, вероятно, Джон?
Айзенменгер кивнул и пожал протянутую ему руку. Рукопожатие оказалось довольно вялым.
– А вы, вероятно, Тристан.
– Именно так. Именно так, – снова рассмеялся хозяин и обхватил Елену и Айзенменгера за плечи. – Поздоровайтесь с матушкой, а потом я налью что-нибудь выпить.
Если комната, в которой они пили чай, была уютной, но сильно обветшалой, то величественная столовая, вероятно, не ремонтировалась уже несколько веков. Айзенменгер живо представил себе приемы, которые могли бы устраивать здесь мистер Рочестер[6] или сквайр Трелони.[7] Потолок был высоким, стены оклеены обоями насыщенного красного цвета; старинная дорогая люстра освещала комнату неровным светом, а отделка огромного, размером с бильярдный стол камина по своему качеству превосходила мрамор Парфенона. Над камином висел оригинал какого-то пейзажа, и хотя Айзенменгеру не удалось определить авторство, он сразу понял, что картина обладает большой ценностью; кроме того, стены были украшены портретами аристократов XVIII века, выполненными с разной степенью достоверности.
Вдоль стен были расставлены шесть антикварных кресел и два столь же древних дивана. Их тонкие ножки украшала столь изысканная резьба, что Айзенменгер всерьез засомневался, смогут ли они выдержать его вес. В центре находился восьмиугольный стол из темного полированного дерева, на котором был расставлен очень изящный кофейный сервиз. Пол был застлан старыми, потертыми коврами, которые от этого не выглядели менее впечатляюще; Айзенменгер заметил в углу, в замысловатой плетеной корзинке, несколько журналов, и их вид почему-то показался ему очень трогательным.