– Но вы же сами убедились, что я говорю правду, что адресат не получил… той вещи. – От страха Борис чуть не ляпнул про список. – И потом, если бы я представлял какую-то организацию… турок например, то неужели вы думаете, что они не снабдили бы меня подходящими документами? Ведь я здорово рискую, расхаживая по городу без паспорта.
– Каким образом вы добрались до Батума? – отрывисто спросил Исмаил-бей.
– Меня доставили контрабандисты, – ответил Борис чистую правду.
– Не понимаю… – задумчиво бормотал Исмаил-бей, – турки могли выколотить из Махарадзе всю правду, да и не нужен им… не нужна эта вещь.
Внезапно он замер, прислушиваясь. Борису тоже послышалось какое-то движение за дверью. Исмаил-бей что-то сделал со своей тростью, и вот уже в руках у него был тонкий стилет.
– Ты их навел, сволочь, – прошипел он.
Внезапно потянуло сквозняком, тусклая и без того чадящая коптилка погасла, и в комнате наступила кромешная тьма. От неожиданности Борис застыл на месте. В стороне Исмаила слышалась возня, потом стон, падение тела и хриплое шипение: «Шейс-с-с». Звук напоминал шипение рассерженной змеи. Потом все стихло. Когда глаза Бориса привыкли к темноте, он заметил, что Исмаил-бей как-то странно скорчился за столом. Борис подошел к нему, чиркнул спичкой и в свете крошечного дрожащего язычка пламени увидел, что из спины Исмаил-бея торчит рукоятка ножа. Стилет у него в руке тоже был в крови. За дверью проскрежетал задвигаемый снаружи засов. Ситуация была до боли знакома.
«Хорошо хоть не в горло!» – мелькнула мысль, хотя что тут хорошего, и сам Борис затруднился бы объяснить.
Борис понял, что вот теперь-то дела его действительно плохи. Тот, кто убил Исмаил-бея, сделал это намеренно и именно здесь, чтобы опять все свалить на Бориса, и к тому же Борис ничего не сумел выяснить про список и про то, кто работает на турок в деникинской контрразведке. И отсюда он не сможет выбраться незамеченным. Он отсюда вообще не сможет выбраться. Он будет сидеть здесь рядом с трупом Исмаил-бея и ждать. А когда придет жуткий карлик и увидит, что случилось, вот тогда-то и наступят для Бориса адовы муки. Ему послышался легкий шум, как будто кто-то отодвинул засов на двери. Одним прыжком Борис приблизился и приложил ухо к щели. Ему показалось, что он слышит звук легких удаляющихся шагов. Он открыл маленькую дверцу, через которую они прошли сюда вместе с Исмаил-беем, и осторожно выглянул в коридор. Никого не было, очевидно, убийцы ускользнули другим ходом. В конце небольшого коридорчика вдруг возник гибкий силуэт. На женщине была турецкая длинная рубашка из белой кисеи, из-под которой виднелись шаровары и туфельки с загнутыми носками. Турчанка подняла выше фонарь, что держала в руке, и широкий рукав рубашки упал, оголив руку до плеча. Другую руку она прижала к губам, показывая Борису, чтобы молчал. Он и сам не собирался кричать и звать на помощь. Стараясь идти не топая, он приблизился к женщине, заметив, что она молода, – кожа на плече была хоть и смуглая, но нежная, а сама рука красивой формы.