– Ты знаешь, почему я приехала! Я говорила тебе…
– Я знаю то, что ты говорила мне.
Элеонора безнадежно мяла спутанную простыню, намотавшуюся на нее, и ворох одежды, которую она хотела надеть. Мешало и то, что она чувствовала на себе взгляд, следивший за каждым ее движением, за каждым дыханием.
Элеонора подошла к лакированному шкафу и открыла дверцу, чтобы использовать ее как ширму.
– Находясь между тобой и тетушкой Женевьевой, я также могу попробовать убедить розу цвести зимой. Она считает, что я приехала сюда найти себе мужа. И не имеет значения, что я сотни раз говорила ей «нет». – Дрожащими руками Элеонора завязала юбки, потом закрепила жакет на корсете. Порванная рубашка была бесполезна.
– Свобода, – говорю я ей, – это должно происходить само собой. Я поехала за тобой в лагерь угольщика по собственному решению, просто так… в результате своего выбора. Или, по крайней мере, без возражений на этот счет. Свободная воля! Тетушка не понимает, что я никогда не уступлю насилию. Никогда!
– Рассуждая подобным образом, ты также никогда не станешь янсенисткой.
– Разумеется, и ты не янсенист. Разумеется, ты не веришь, что наша жизнь уже предопределена. Что все, что мы делаем, уже задано и является неизменным. И даже то, что происходит в этой несчастной комнате, было запланировано.
– Чушь! Нет ничего запланированного, в том числе и грехов. – Элеонора захлопнула дверцу шкафа и стояла кое-как одетая. – Один Бог знает, какие грехи ты приписал мне в этой своей черноволосой голове. Я не знаю, что ты хочешь от меня. – Твердой походкой она подошла к двери во двор и остановилась. – Очевидно, тебе нужно не то, о чем думаю я.
– Тут все просто, – произнес Ахилл. – Я хочу всю тебя, в том числе и то, что ты прячешь. И ты мне это дашь.
– Не будь таким самоуверенным, – возразила Элеонора, отбрасывая засов, чтобы открыть дверь. Металлический удар подчеркнул ее слова. – Ты пренебрег тем, что я по доброй воле хотела дать тебе. Я могу больше не предложить.
Она открыла дверь навстречу яркому солнечному свету, ослепившему ее. Но собирались грозовые облака, и небо меняло свой цвет на мрачный серый. Элеонора даже не могла сказать, где находится солнце. «Как символично», – подумала она.
– Я не пренебрег тобой, Элеонора. Я просто отложил принятие предложения.
Элеонора горько рассмеялась:
– Ты сам говорил, что твое назначение придет со дня на день. Ты полагаешь, я своего рода маркитантка, которая последует за тобой на фронт? Подумай еще раз, Ахилл.
Она вышла и закрыла за собой дверь.
– Подумай еще раз, – прошептала Элеонора пустому двору. – Именно ты последуешь за мной.