Позади Элеоноры появилась Женевьева с обеспокоенным видом.
– Ах, моя дорогая, спасибо Господу, что я нашла тебя. – Она рукой придержала Элеонору, чтобы остановить ее в тени одной из статуй. – Я была так рассеянна. Не могу понять, как я оказалась так глупа. Пожалуйста, не упоминай нигде, что я говорила с тобой о матери Д'Ажене.
– Нет, конечно, нет, если вы так хотите…
– Особенно Д'Ажене. Его ярость, как молния, которая убивает и исчезает. Но, Боже, какое опустошение она несет, явившись.
– Ярость? – смеясь, спросила Элеонора. – Не беспокойтесь, тетушка. У меня есть младший брат, и я привыкла иметь дело со вспышками мужского раздражения.
– Святой Боже, ребенок! Д'Ажене – зрелый мужчина, и в нем больше горячей крови, чем в любых трех из большинства мужчин, и он определенно не похож на чьего-то младшего брата.
До них донесся шум перебранки от столов, заставленных едой, и Женевьева покосилась в ту сторону.
– О Боже, опять то же самое. Я думала, что этот пустяк уже решен – я никогда больше не приглашу их одновременно. Извини меня, моя дорогая, – задумчиво сказала Женевьева и поспешила, чтобы замять скандал.
Элеонора осталась у статуи, не испытывая желания присоединиться к ссорящейся толпе. Она заметила, как прошлым вечером Д'Ажене, играя в карты, наблюдал за ней. Догадался ли он, что ее это волнует? Она была дурой, что позволила продемонстрировать свое беспокойство, когда подслушала обвинение в убийстве, исходившее от Рашана. То, что Д'Ажене убил кого-то, не удивило ее. Удивило то, что Рашан и остальные сели с ним играть в карты.
Элеонора нервно скрутила шарф. Дуэли оправдывались. Ими даже восхищались в этой так называемой цивилизованной стране – значит, не обвинение в убийстве заставляло других считать его… неудобным. Причина была в нем самом. В его темных глазах она увидела презрение к страху, и Элеонора сразу же поняла, что оно равносильно ее собственному. Но обманчивый страх Д'Ажене не волновал ее. Хотя не имело значения, что в отношениях с ним она почти потеряла почву под ногами, она должна биться за то, чтобы вновь обрести ее.
Элеонора взглянула на статую позади себя и обнаружила, что смотрит на некую огромных размеров принадлежность мужского тела. Она являлась частью усмехающегося сатира, несущего сопротивляющуюся нимфу. Элеонора вспыхнула и быстро отвернулась.
– Силен, – раздался сзади голос подходящего Д'Ажене. – Друг Дионисия. Парень особенно любил…
– Я вижу, что он любил. Она, однако, кажется, придерживается другого мнения.
– Возможно, он неуклюж.
– Разве мужчины не все такие?