– Ты околдовала меня, – пробормотал Ахилл. – Изольда для моего Тристана. Но ей потребовалось… – он поцеловал ложбинку на ее груди, – зелье… – рукой погладил грудь, потом пальцами потер ее темно розовую вершину, – для колдовства.
Вверх рванулся язык пламени, будто искра от кремня попала в подготовленный порох. У Элеоноры перехватило дыхание.
– Да… о-ох, да. Такое колдовство, – пролепетала она, подаваясь навстречу его прикосновениям и закрывая глаза. – Военное колдовство. Чары огня, захвата…
– Сдавшейся крепости. – Рот Ахилла снова захватил губы Элеоноры, пробуя, уговаривая, будто вызнавая ее тайны. Запах сандала, исходивший от Ахилла, затмил разум Элеоноры. Остались лишь тяжелые удары ее сердца.
Ахилл понес Элеонору к кровати, тихо шепча о ее красоте, волосах, глазах, истине, которую он хотел видеть в них. На мгновение в огромном зеркале в позолоченной раме у изголовья кровати отразился очаровательный сатир, держащий нимфу, которую он вожделеет.
Потом он положил ее на белую атласную простыню, покрывавшую матрас, и Элеонора погрузилась в облако.
Ахилл встал на колени рядом с нею, его губы задержались на жилке, пульсирующей на шее, а руки поглаживали груди, играя сосками. Элеонора застонала, желая дотронуться до Ахилла, но он остановил ее руки.
– Я эгоист, Элеонора, – прошептал он в ее кожу. – Я хочу удовольствие из удовольствий.
Его руки двинулись к ее животу, прошли по бедрам, сжав округлые ягодицы, потом они двинулись по ногам. В собственном порыве, в своей жажде, ее тело задвигалось, напряглось там, где он касался ее, словно музыка струилась по коже. Ее удовольствие сочинял он.
– А-а-ах. Что ты делаешь? – с чувственной невнятностью слов прошептала Элеонора. – Ахилл, Ахилл, я дрожу, я…
– Ты – моя, – ломающимся голосом произнес Ахилл, почти сходя с ума от чувства к ней. Он закрыл глаза и поцеловал женскую гладкость ее живота, втянул ее в себя, раскрыв губы, провел ими по нему, словно пробуя дрожь ее нарождающейся страсти.
Из приоткрытых губ Элеоноры вырвался сладкий крик. Ахилл поцеловал ее бедро, потом еще раз возле самого сокровенного и обольстительного места. Ее запах опьянил его. Он уткнулся носом в ее золотисто-каштановые завитки.
– Ахилл? – спросила Элеонора не то со стоном, не то плача. – Ахилл, что ты… – Слова заглушил стон.
Ахилл снова поцеловал бедро, ближе, еще ближе. Элеонора согнула ногу в колене, чтобы защитить себя, но в итоге вся раскрылась Ахиллу. Он застонал.
– Эл… – выдохнул он. Его руки сжали ее бедра. Он поцеловал золотисто-каштановые завитки, потом ниже.