— Тьфу, темень-то внизу! — на сей раз грубый голос был отчетлив, поскольку говоривший перегнулся через перила.
— А чего там тебе? — слова второго человека глушил ветер.
— Вишь, незадача! Фляжка моя упала, хотел уж кальвадоса глотнуть находу, да цепочка порвалась. — Говоривший, невидимый сам, все свешивался вниз. — Жалко фляжку, сбегать, что ль, вдруг да увижу?
— А бежать потом, упаришься! Брось, Ксавье!
— Нет, жалко, догоню! Ноги свои, не казенные, а фляжка оловянная, да удобная!
Елена нагнулась: рука нащупала гниловатый, но крепкий еще сук. Рядом валялась и злополучная фляжка. Мысли мчались галопом: солдат, покуда спустится, отстанет от своих. Приглядевшись, он вне сомнения их увидит, но приглядится не сразу. Надо ударить, покуда он с полусвету. Враз его не хватятся, приятель решит, что служилый ищет свое имущество. Убить и бежать через поля, прочь от дороги, в сгущающейся тьме.
В то же мгновение, как сей план действий сложился в ее голове, Катя ухватила фляжку, и, махнув рукою, чтоб не мешались, устремилась из укрытия.
Нелли зажала рукой рот, чтоб ее не окликнуть. Что она еще задумала?
— Эй, папаша! — Весело донесся Катин голос. — Не твое ли, чай? Нехорошо людей будить, прямо по лбу мне стукнуло, жди синяка!
— Эх, вот спасибо, красотка! — Разговор был уже не на мосту, где-то совсем рядышком. — А ты что тут делала?
— Да говорю же, спала!
— Одна? — В голосе скользнуло подозрение.
Приметил, что у Катьки дурной выговор! Елена стиснула мокрую ветку.
— Зачем одна? Пятеро детей со мной. Здоровы спать, пушкой не разбудишь! У тебя не найдется для деток хлеба кусочка, а, папаша?
— Ишь, придумала! Какой нынче хлеб? Весь хлеб англичане съели! — говоривший заспешил.
— А чего это, папаша, на ночь глядя столько войска на дороге? Далече поход? — крикнула Катя, уже несомненно вслед.
— Да это только головные части, тоже скажешь, много, — хмыкнул солдат. — В Нормандию, слышь, идем. Небось сутки будут батальоны подтягиваться.
— В Нормандию? Неужто англичане напали?
— Похуже. Убийца проклятая, та, что Друга Народа ножом, вишь из Кана приехала вчера. Почтовым дилижансом. Там, стало быть, самое осиное гнездо. Скоро тут на всех дорогах яблоку упасть негде будет. Ладно мне с тобой лясы точить, догонять надо.
Ничего не попишешь — это был ночной кошмар, с тою единственной оговоркой, что в ту ночь они не спали.
Быть может, синих солдат и не так было много, но казалось немеряно: единственная дорога была общая с ними, а выступили, почитай, одновременно. К тому же шли синие, все пехтура, небольшими отрядами, то нагоняя друг дружку, то растягиваясь. Каждый раз, заслышав шагающие сапоги, подруги сбегали в лощины, укрывались в рощицах либо придорожных кустарниках, в сараях и под мостами. И каждый раз шел в голову простой вопрос: нукось в следующий раз столкнуться доведется в чистом поле, без единой изродки, под как на зло немыслимо яркой луной?