— Куртки такие только бретонцы носят, — рассказывала Параша, с каждым часом все лучше понимавшая французскую речь. — Вышивки тут на долгие долгие зимние месяцы, иной раз на три либо четыре зимы. Потому каждый бретонец снашивает за всю жизнь только три куртки. Первую вышивает ему мать, вторую жена, а третью дочь. Муж да отец, понятное дело, в жизни одни, а вот у какой женщины шесть-семь сыновей, так уж ей работа! Чтоб красоту зря не трепать, в будни-то куртки носят мехом наружу, а вышивкой щеголяют только по праздникам!
Интересно бы знать, подумала невольно Нелли, какой такой праздник Ан Анку вдруг обнаружил для себя в разоренной церкви, посреди трупов синих солдат?
Теперь они шли только лесами, чаще даже без троп.
— Ход долог, зато путь короток, — пояснил Ан Анку. Они сидели у костра, на котором булькал ловко свернутый из березовой коры котелок. Такое Нелли видала и в странствиях по Алтаю: скажи кому, не поверят, но вода закипает раньше, чем прогорит береста. — Завтра выйдем к устью Куэнона, что делит землю меж Нормандией и Бретанью. Там славная гора Святого Михаила.
— Кто ты, Ан Анку? — Единственное, о чем Нелли теперь жалела, сидя на ворохе мягкой хвои, так о мужском костюме, страх как сейчас бы оказавшемся кстати.
— Я шуан, — бретонец бережно снял котелок с огня. Пряно запахло собранными Парашей незнакомыми травами.
— Кем ты был до революции? Ты не похож на крестьянина.
— Прежде я был контрабандист. Но больше мне не сновать меж скалами по ночам, найду себе после войны другое дело.
— Что так?
— Грешно обкрадывать маленького сироту короля. Уж за прежнее Бог простит как-нибудь, Бретань не Нормандия. Сама скоро увидишь, молодая дама де Роскоф. Земля наша скудна, мы живем от щедрот моря. Только близ Морле идет плодородная полоса, ну да это ты не хуже меня знаешь. Должна, по крайности, знать, даже если провела всю жизнь в Вавилоне.
— Занятно ты называешь Париж. Нет, я не парижанка. Разве не понял ты, что мы не француженки? Прасковия вон плохо знает по-французски.
— Темно ты загнула, прости. — Ан Анку подкинул валежника в костер. — У нас многие женщины и вовсе по-французски не знают, и то ничего.
— У нас другая корона, — догадалась Нелли. — Мы присягали не Людовику Семнадцатому, а Екатерине Второй. Французов ведь делает французами король.
— Да, с той поры, как отдали мы нашу милую красавицу Анну за французского короля, — теперь Ан Анку понимал собеседницу. — Но как ты оказалась под иною короной, коли носишь имя Роскоф? Сие местечко самый морской краешек нашей Бретани. Я понял так, что ты нашим Роскофам родня. Да и зачем бы тебе здесь быть иначе?