— Пушку-то как жалко, — наконец заговорил Ан Анку. — Что б им ее оставить на берегу! Хорошая пушка, мы б ее окрестили Черной Рыбой или Веселой Бабушкой, как бы она пришлась ко двору! Так нет, поволокли за собой!
— Но что… Что это?! — Не выдержала Параша. — Отчего их затягивает в песок?
— Так пески-то зыбучие… — Ан Анку задумался, словно переставши слышать отчаянные вопли, что щедро разбрасывал теперь поднявшийся вдруг ветер. — Не знаю я, как это растолковать. Ну, вроде как земли под ними нету. Бездонные они. Всегда так было тут, испокон веку.
— Ага! Монахи только плавают на лодках! — воскликнула Катя.
— Да нет же, зачем. И монахи в отлив ходят, и паломники. Только для того, чтоб по пескам ходить, надо уж либо родиться здесь, либо с проводником. Зыбучий песок надобно уметь чуять.
Одну далекую синюю фигурку затянуло по самое грудь, но остальные по-прежнему трепыхались стоя по бедра а то и всего лишь по колени, еще свободные, совершенно живые, размахивающие руками.
— Пески столь смертоносны?
— Да когда как. Иная дурья башка пройдет, не знаючи, и монастыря преспокойно достигнет. Известно, дуракам щастье. Но уж когда такая орава разом топает, тут пески начинают ходуном ходить.
Некоторые синие, не увязшие ничуть, в ужасе мчались обратно к берегу — и в свою очередь увязали.
— Нет, очень даже можно иной раз и уцелеть, — Ан Анку принялся вытаскивать из баркаса ружейный запас.
Словно в подтверждение его слов, несколько синих, верно, не вконец потерявшие со страху голову, сгрудились на неподвижном пятачке. Еще два или три уцелевших, оценивая каждый свой шаг, осторожно пробирались к ним.
Подобная же группа образовалась и вовсе вдали.
— Этим повезло, — непонятно заметил Ан Анку. — Они умрут быстро.
Смертоносный песок не с одинаковою скоростью поглощал свою добычу, теперь это было уже очевидным.
Несколько человек теперь походили на отрубленные но живые головы. Даже издали невозможно было не заметить всепоглощающего ужаса в их лицах.
Нелли забил озноб. Живьем погрузиться ледяную зыбкую тяжесть, последние мгновенья ловить солнечный свет, зная, что ослепнешь сейчас от навалившегося на веки песка, барахтаться, словно угодившая в тесто муха, еще думать, но уже терзаться лютыми мученьями удушья! И чем медленней сие инфернальное погружение, тем ужасней страх!
— Какая страшная смерть, — тихо прошептала она, но Ан Анку услышал.
— Да, смерть страшная, — глухо ответил он. — Только едва ли страшней смерти тех семерых детишек на ферме под Го-де-Прэ, которых сожгли живьем в амбаре. Тридцати дней не прошло, их души витают еще низко. Пусть детки порадуются.