Снизу раздался мужской голос, затем по лестнице загрохотали шаги, а еще через мгновение в ее дверь постучали. Поборов минутное замешательство, девушка снова юркнула в постель и натянула на себя одеяло по самый нос. Едва она успела сделать это, как дверь распахнулась и она услышала:
– Вы уже проснулись, мэм? Это я, Бен Пул. Как вы себя чувствуете? – Он говорил, стараясь не смотреть в ее испуганные глаза, лихорадочно поблескивавшие у самой кромки одеяла.
– Где я? – спросила Десса и тут же устыдилась своей неблагодарности: она ведь даже не поздоровалась с человеком, который столько для нее сделал.
Бен остановился посреди комнаты, делая вид, что разглядывает узор мозаичного паркета.
– Я не хотел беспокоить вас, но мы с Вили уезжаем, вот я и решил посмотреть, как вы здесь устроились… – Он посмотрел по сторонам, покраснел и быстро добавил: —…и не надо ли вам чего-нибудь.
– Мне нужна одежда, – слабым голосом отозвалась Десса, – моя куда-то подевалась.
Неожиданно ее глаза снова наполнились слезами, и она, не в силах больше сдерживать их, горько расплакалась. Однако даже Бен сразу понял, что пропавшая одежда здесь ни при чем.
– Не надо плакать, Десса, – сказал он, с грацией медведя опускаясь на корточки рядом с кроватью. Его рука ласково скользнула по ее голове, и, нагнувшись к самому уху девушки, он шепнул: – Хотя не слушай меня, девочка, плачь. Тебе надо хорошенько выплакаться, сразу станет легче. Мне ужасно жаль твоих стариков, но их уже не вернуть. А у тебя все будет хорошо. Вот увидишь, очень хорошо!
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Десса обняла Бена за шею и зарылась лицом в воротник его грубой домотканой рубахи. Надо взять себя в руки и прекратить плакать. Беды следовали одна за другой столь стремительно, что ее лицо и так опухло от не успевающих высыхать слез, а глаза покраснели.
– Вообще-то обычно я так себя не веду, – виновато всхлипнула она.
«Я тоже», – подумал Бен, но вслух говорить не стал. Эта девушка будила в нем неведомые прежде чувства, которые, вспыхнув единожды, охватили его целиком, без остатка, и уже не поддавались контролю. Они решительно отличались от эмоций, знакомых ему по быстротечным легким романчикам то с одной, то с другой девицей из заведения Роуз, никогда не вызывавших в нем столько нежности, не заставлявших сердце биться так часто, а голову – кружиться. С другой стороны, в них было куда меньше грубого плотского желания, его перекрывала могучая потребность защищать и оберегать, заботиться и опекать всегда и во всем, слышать радостный смех и видеть озорной блеск глаз…