– Никаких проблем, ваша светлость… просто кое-кому захотелось приобрести «Сатира».
– Я польщена, но почему бы вам не показать посетительницам и другие мои работы.
В ее разговоре чувствовался легкий акцент, что свидетельствовало об иностранном происхождении.
– Нет, вы не поняли, – вырвалось у Патриции. – Это же мой отец!
Взор леди Макфэдден буквально пронзил ее насквозь.
– Значит, вы Патриция Деннисон.
– Да, это так… Но откуда…
– Я так и думала, что когда-нибудь вы появитесь. – Вы так думали? – пробормотала Патриция. Леди Макфэдден подала ей руку.
– Меня зовут Люба.
ЛИССАБОН
Мигель щелкнул длинным бичом по арене с такой силой, что из-за спины у пухлой юной француженки, неуклюже сидящей в седле, в воздух поднялись клубы пыли. В другом конце круга Пауло ехал бок о бок с одной из наиболее способных учениц. Упрямый старый черт позволил ему работать с Ультимато, готовя его к участию в бое быков, только по воскресеньям. Конь хорошо проходил испытания с механической имитацией быка, но сейчас его надо было проверить на чем-то более серьезном – на «маленькой сексуальной телке», принадлежащей Эмилио. Черт побери, здесь Мигель ощущал себя просто узником.
– Еще раз! – рявкнул он на обескураженную девицу.
Он осознавал, что ведет себя жестоко, но ничего поделать с собою не мог, с гневом обрушиваясь на все и вся, что попадалось ему под руку. Дополнительной солью на раны стало письмо Патриции, полученное им нынешним утром. Как он мог настолько ошибаться относительно нее – она казалась ему такой приятной, такой чувствительной, такой восприимчивой к чужой боли. Надо же было быть таким идиотом – увлечься ею! А она прогнала его, как дурного конюха. А теперь написала ему письмо, в котором практически назвала его конокрадом!
– Еще раз! – рявкнул он.
И вдруг он услышал у себя за спиной истошный крик. Студентка, скакавшая вместе с его отцом, выпустив поводья и зажав рот руками, в ужасе смотрела на Пауло, а тот, скрючившись, бессильно поник в седле.
Мигель подбежал к отцу как раз вовремя, чтобы подхватить его, – тот уже падал с испугавшейся лошади.
– Филипе! – крикнул он. – Позови доктора Брагу! Он донес бесчувственное тело Пауло до скамьи. Старик дышал быстро, хрипло и прерывисто.
– Мигель…
Отец, оказывается, был в сознании.
– Лежи тихо, попробуй расслабиться, – уговаривал его Мигель.
Вяло улыбнувшись, Пауло вновь закрыл глаза. Но к тому времени, как появился доктор, он уже был готов настаивать на том, что с ним все в порядке. Громко протестуя против врачебного вмешательства, он в конце концов позволил доктору сосчитать себе пульс и послушать сердце.