Он покачал головой и выдавил улыбку:
– Ты этого не сделаешь.
– А почему, собственно, не сделаю? Мне терять нечего, Стью, кроме твоей тени. – Она протянула руку, – давай их сюда.
Он помялся:
– Эй, а может, мы сможем все это как-нибудь утрясти?
Она продолжала, не обращая ни малейшего внимания на его последнюю отчаянную попытку защититься.
– Мой адвокат вскоре перешлет твоему кое-какие бумаги, там будет сказано, что ты клянешься, что передал мне все фотографии и все негативы и что в дальнейшем отказываешься выпускать что бы то ни было, так или иначе связанное со мной или с моим именем. Я знаю, что ты все поставил на то, что я вернусь, поэтому и предлагаю, чтобы ты подписал эти бумаги как можно скорее. Таким образом, у тебя остается шанс спасти свою карьеру. Ты и так уже очень много времени потратил впустую, заворачивая те модели, которых я тебе посылала.
Не успела она договорить, как он пошел к сейфу, который стоял позади его стола и достал из него большой конверт. Снова взглянув на нее широко раскрытыми глазами, он сказал:
– Так это ты их ко мне посылала на эти, якобы, просмотры?
Она кивнула и тоже подошла к сейфу.
– Все сорок две девушки, Стью. – Она указала на конверт, который он держал в руках. – Там всё?
– Всё, – ответил он.
Она протянула руку за конвертом, но ей все равно пришлось вырывать его из рук Стью.
– Невероятно, – прошептала она сама себе, идя к двери.
– Холли!
– Что такое?
– Только без обид, ладно?
– Какие уж тут обиды, я к тебе ничего не испытываю, кроме жалости.
Еще в такси по дороге обратно в Лемонэйд она изучила содержимое конверта. Негатив, о котором шла речь, совершенно определенно был более откровенный, чем предыдущий. Она была сфотографирована от бедер и выше, стоя лицом к камере со сложенными на груди руками. Поднеся негатив к свету, она исследовала его наметанным взглядом. Для придорожной закусочной, конечно, неплохо, но ей бы отнюдь не хотелось, чтобы такое ассоциировалось с Лемонэйд.
Она вздохнула с облегчением, запихивая все обратно в конверт и прижимая его к груди. Как только она вернется в Лемонэйд, она первым делом изорвет все на мелкие кусочки, а потом эти кусочки сожжет. Выходя из лифта, она уже напевала мотивчик из рекламы мыла «Славное утро».
Мистер Уилуогби и Дейв с закатанными рукавами сидели в приемной и о чем-то оживленно разговаривали. Когда она их поприветствовала, они лишь кивнули для проформы. Она подошла к ним, улыбаясь во весь рот.
– Мистер Уилуогби, второго плаката со «славной девочкой» не будет.
Мистер Уилуогби пожал ей руку.
– Не буду делать вид, – продолжила она, – будто не знаю, насколько это вас волновало, но больше бояться нечего, – она потрясла конвертом. – Я позаботилась об этой проблеме раз и навсегда.