Южный ветер махди уж скоро кончится, настанут осенние луны, посыплются с посеревшего неба холодные дожди. Но пока стоит жара, такая, что камни от неё трескаются. Не обмотав голову платком, в полдень и выходить на улицу опасно — глядишь, и ударит солнце горячим кулаком…
Платка мне, конечно, никакого не дали. Так и повезли в телеге, тремя чёрными козлами запряжённой. Локти за спину завели, обмотали колючей верёвкой, и ныли вывернутые вчера суставы. Ничего, утешил меня помощник палача, плюгавенький мужичонка в чёрной набедренной повязке. На костре-то всё одно больнее будет.
Редко приходилось бывать мне в государевой столице. По правде говоря, всего два раза, и оба — с наставником Гирханом. Первый-то раз сумела я погулять, осмотреть всё, а второй — таились мы, под чужими личинами прятались. Целую седмицу сидели в доме старой Ориглами, ждали корабля подходящего…И вот сейчас вновь ехала я по этим широченным улицам, гранитными плитами мощёным. В огромных мраморных вазонах, локтя четыре в поперечнике, росли южные деревья миамгу, синеватые их листья чуть слышно звенели под лёгким ветерком.
Народу собралось — черным-черно. В лучшее вырядились, малых детей на руки взяли.
Ещё бы, не каждый год бывает казнь великой мятежницы, что океан крови выплеснула от полудня до полуночи, от восхода и до заката. Может, и не случится боле в жизни такого удовольствия. Зато будет что детям да внукам рассказать.
Воины в сверкающих на солнце доспехах (как они в них не изжарились?) древками копий разгоняли толпу. Лупили нещадно, и правильно делали — иначе бы телега до рыночной площади только к вечеру и добралась. От Вороньей Башни до неё путь неблизкий.
Сидела я на охапке соломы, и сама не понимала, страшно мне или нет. С одной стороны глянуть — страшно до одури. И мука меня ждёт безумная, и пожить-то, оказывается, ещё хочется. Неужели вот настанет сегодня закат, а меня боле не будет? Ни здесь, ни где ещё? Звёздные птицы на небо вылетят — и чужие глаза их увидят, не мои? Луна встанет над острыми городскими крышами, и на кого угодно её свет прольётся, только не на меня?
С другой стороны, успокаивала я себя, это всё равно бы случилось. Раньше ли, позже, а не отвертишься. И, может, лучше уж так, чем совсем дряхлой, немощной, когда и ум твой тебя покинет, и тело взбунтуется, и будешь ты в теле своём сидеть точно в крысиной яме. А главное, не без пользы умираю, от них, от родных моих, беду отвожу. А что ни капли моей крови нет в их жилах — так что с того?