В слабом свете костра не было видно, как побледнел Алан, но я и так знала, что кожа его сейчас белее пальмовой бумаги.
— Какой же я дурак… — слетело с его губ, а потом ещё несколько слов, не по-нашему. — Понимаешь, когда я шёл сюда — думал, будут люди, которые станут смеяться над истинной верой. И будут люди, которые возненавидят её и начнут преследовать вестников Слова. Будут, однако же, и уверовавшие. А вот что найдутся злодеи, которые так исказят суть… в угоду своим страстям, своим идолам… нет, я понимал, что такое возможно, но как-то… не готов был.
Надеялся, пронесёт… ведь мне казалось, я хорошо подготовлен. Я восемь лет изучал ваши обычаи, языки… читал свитки ваших мудрецов… И всё пошло насмарку. Из-за какого-то…
Выплюнув не наше слово, он вновь замолчал, и не хотела я прерывать вязкую тишину.
— Остаётся одно, — наконец встрепенулся Алан. — Я вернусь в Огхойю и сдамся властям. Объявлю им, что Истинный Бог — это вовсе не то чудовище, которое сочинил Хаонари. Что наша вера не призывает бунтовать против земного порядка.
Что…
— Ничего глупее не мог придумать? — сплюнула я в костёр кислую слюну. — Ты что, вообразил, будто тысячные толпы соберутся тебя слушать? Твои слова долетят только до государева чиновника да парочки палачей. И уверяю тебя, они не станут в божественных тонкостях разбираться. Им надо представить Внутреннему Дому зачинщика смуты. И это будешь ты. Хаонари сбежал, и когда ещё его словят, если вообще словят. А ты вот он, рядом. Казнят тебя в столице, и всего делов. А Хаонари что? Он ловкая тварь, он ещё вдоволь по Высокому Дому погуляет, кровушки польёт. Потом-то конец ясный — или поймают государевы люди, или свои же придушат… И ты этого смертью своей глупой не остановишь. Уж о том не говорю, что и мальчишку погубишь. Он ведь от тебя не отвяжется. Не так ли, Гармай?
Тот промолчал и только плотнее прижался к своему господину.
— Что же ты предлагаешь, тётушка? — тусклым голосом спросил Алан.
А что я предлагаю? Будто у меня есть задумка какая. Сдаваться властям нельзя, долго бегать от них тоже не выйдет. Я, конечно, пошла бы с ними, но и мои уловки бесполезны против целого легиона. Ведь каждый локоть земли прочешут, каждую пядь. А Алана-то многие видели, уже год как он в наших краях бродит, Бога своего проповедует…
Уже год… А раньше?
— Алан, — сказала я. — По твоим словам, ты родом из очень дальней земли, что за бескрайним океаном. Я права?
Он молча кивнул.
— И так далека твоя земля, что хоть всю жизнь до неё на лучшем жеребце скачи да на лучшем корабле плыви, а ведь не доскачешь и не доплывёшь. Иначе б нашлись путешественники, и ходили бы из уст в уста их рассказы. Тебе на вид не более трёх дюжин лет. Как же ты сумел добраться до Высокого Дома, Алан?