– Насколько я знаю, у нее есть хороший шанс сбросить вес – на танцплощадках и в постели, – прокомментировал кто-то рассказ Симонетты.
У Тесс в этом смысле не было причин для беспокойства – за исключением редких пятнышек на коже из-за ужасного миланского смога, она была в прекрасной форме. Тесс взяла напрокат велосипед, на котором ездила на не самые дальние съемки, и это избавило ее от неприятных поездок в метро и оскорбительных заигрываний на улицах. Кроме того, она стала носить темные очки, и теперь могла спокойно выдержать любой беспардонный взгляд.
Съемки с Бобби прошли прекрасно. Когда он фотографировал, она представляла себе, что они занимаются любовью. Ей нравилось надевать мягкие кашемировые вещи, она проводила рукой по ткани, и это было приятно, словно она касалась нежной и шелковистой кожи Бобби. После кашемировой серии у нее было много работы в «Суперстудии», всего в десяти минутах ходьбы от «Дарсены» – надо только перейти маленький мостик через Порто Джинова, и ты на месте. Единственное, что ей не нравилось в «Суперстудии», – это любопытствующие мужчины, которые глазели на нее во время съемок. В Милане каждый, у кого был хоть какой-нибудь знакомый из персонала «Суперстудии», считал себя вправе околачиваться около съемочной площадки, смотреть, как модели переодеваются, жадно впитывая мелькнувшие на мгновение кадры: голая нога, грудь или даже заветный темный треугольник внизу живота.
Но сознание того, что Бобби тут, рядом, давало Тесс силы и уверенность в себе. Хотя на самом деле они даже виделись не каждый день. Неожиданно Бобби стал прямо нарасхват в Милане. Пять раз в неделю у него была работа по вечерам, кроме того, иногда по вечерам же ему надо было встречаться с художественными редакторами. Но все равно Тесс была счастлива. Она сидела в своей комнатке в «Дарсене» и писала письма домой родителям, лондонским подружкам. Когда ее соседок по номеру не было, она наслаждалась покоем и уединением. Только она никак не могла привыкнуть к шуму. Складывалось впечатление, что добрая половина моделей – и мужчин, и женщин – предпочитала кутить ночи напролет и не давать выспаться другим, которым хотелось бы работать профессионально и со свежей головой. Правда, иногда съемки затягивались допоздна, и Тесс возвращалась домой в час, а то и в два ночи. Вернувшись в свою комнатку за полночь, она садилась на кровать и грустила в одиночестве. Вот цена успешной работы за границей. Все идет хорошо, снимки получаются прекрасные, но она совершенно одна в чужой стране, вокруг – люди, которые говорят на чужом, непонятном языке, и не с кем поговорить, некому поплакаться, нет никого, кто бы тебя понял.