– Разумеется.
Афина опустилась на ковер, став на колени лицом к нему, и они закрепили свой обет жгучим поцелуем, который длился до тех пор, пока Йен не застонал.
– Боже мой! Вам больно? Я не хотела укусить вас за губу. Я…
– Нет, это колени. Они просто онемели. Но это легко поправить. – Он лег на спину, положил Афину на себя и снова поцеловал, крепко прижимая ее к груди, так что сердца их бились в унисон. Он поднял подол ее платья, погладил ее по ноге, по коленке и по бедру, пробираясь все выше. Потом стал гладить ее ягодицы, издавая при этом тихое довольное урчание.
Афина ощущала его возбужденную плоть под собой, и ей захотелось ощутить ее ближе, захотелось узнать, что все это означает. Она выгнулась ему навстречу, стараясь соединить свое желание с его желанием, и он застонал.
Он трогал ее везде, где было возможно, при том что она лежала на нем, но этого было недостаточно, и он перекатился на бок вместе с ней, развязал завязки на ее платье, расстегнул на себе жилет и задрал вверх рубашку, чтобы прикасаться к ее грудям. Теперь они были настолько близки, насколько это возможно для почти совсем одетых мужчины и женщины, и ближе, чем следует до свадьбы. Но ведь свадьба уже скоро. Так что он не совсем перешел все границы морали, хотя почти совсем перешел все границы рассудка. Где-то на задворках сознания у него мелькнула мысль, напомнившая ему, что их ждет первая брачная ночь, настоящая кровать. Его прекрасная, неопытная, но пылкая невеста заслуживает большего, чем поспешное соитие, а оно будет поспешным, если учесть, с какой быстротой они продвигаются к нему, на полу в комнате, куда в любую минуту могут войти. Он отодвинул ее от себя, оправил на ней платье, на себе – рубашку. Опустил ее юбку на стройные ноги – это было самое трудное.
– Боже мой, – простонал он, – мне показалось, что я сейчас умру!
– Не умрете, пока не подпишете брачный контракт, – послышался в дверях голос дядюшки-капитана.
И Йен, и капитан Бичем полагали, что затягивать со свадьбой не следует. Хорошо бы она состоялась на другой день.
Ренсдейл почти ничего не мог сказать, речь его все еще оставалась невнятной из-за сотрясения мозга, но врач заверил Афину, что его состояние скоро улучшится.
Матушка Йена желала устроить великолепную свадьбу, зрелище, достойное Марденов. Ей хотелось, чтобы венчание происходило в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, а не дома в гостиной. Нельзя, чтобы их обвинили в желании сэкономить, в том, что они стесняются выбранной невесты, или в торопливости.
– Но мы действительно торопимся, матушка.