– Как это? – удивился Камень.
– Ну вот так. Он думает, что он ее давно уже совсем не любит, а любит другую, а на самом деле любит. В общем, это сложно. Ладно, не перебивай. Другая пара: она его любит, а он в это не верит, хотя сам ее тоже любит. Третья пара: они любят друг друга, но все остальные в этом сильно сомневаются. Четвертая пара: он ее любит, но она не верит, что он ее любит, а сама…
– Стоп, стоп! – остановил его Камень. – Я запутался. Там что, одна сплошная любовь?
– Ну да. А что тебе не нравится?
– А где ненависть? Где ревность, месть? Старые обиды? По-моему, ты какую-то ерунду нашел.
– Ничего не ерунду, – обиделся Ворон. – У них в глазах знаешь сколько горя? У каждого. И болезни там всякие, и потери, только они про них вслух не говорят, но я-то вижу. Интересно же, как это бывает: на душе сплошное горе и боль, а снаружи сплошная любовь.
– Не знаю, не знаю, – засомневался Камень. – Не уверен, что это будет так уж интересно.
– Ну хочешь, я лет на десять назад слетаю, погляжу, как там и что, – предложил Ворон.
– Валяй.
Вернулся Ворон довольно скоро. Перья на крыльях встрепаны, глаза безумные.
– Слушай, там такое! В доме полно полиции…
– Милиции, – поправил его Камень.
От постоянных путешествий в пространстве и времени у Ворона в голове образовалась настоящая каша, он путал все на свете и мог, например, болгарскую ракию назвать «саке», а императора Карла Великого – президентом страны.
– Ладно, милиции. В общем, в доме полно этих жандармов, а они рыдают.
– Кто – они?
– Женщины. Я же не знаю пока, как их зовут. Сидят обнявшись и ревут. Тебе уже интересно или еще дальше смотреть?
– Посмотри еще, – попросил Камень. – Пока что-то не очень убедительно.
В следующий раз Ворон доложил, что видел каких-то мужиков с бритыми головами и еще одного, в темных очках и с усами, они что-то злобно говорили «ей», а «она» варила им кофе и тихонько плакала. Как «ее» зовут, он снова узнать не успел, потому что бритоголовые и усатый никак к ней не обращались.
Но и этого Камню показалось мало, и Ворон снова отправился добывать информацию, на этот раз куда-то в начало восьмидесятых годов.
– Их допрашивают. В комендатуре. И между прочим, за ними какой-то таинственный тип следит.
– В комендатуре допрашивают или в прокуратуре? – уточнил Камень, не терпевший неясностей.
– Там вывеска была, но я прочитать не успел, заметил только, что слово длинное и заканчивается на"…тура». А тебе не все равно? – огрызнулся Ворон. – Нам надо принципиальное решение принимать, смотрим мы это или нет, а ты к мелочам цепляешься. Лично я считаю, что надо смотреть.